Они столько мечтали об этом моменте! Их заставило вернуться не только данное когда-то обещание. Мадагаскар был для них лекарством от всех бед, прочной опорой, внутренним прибежищем, защищавшим от унижений, тягот изгнания и будничных печалей.
И вот теперь они вернулись. И остались без мечты, а значит, без надежды и без защиты.
К счастью, давящая темнота африканской ночи сменялась солнечными днями с их ослепительным светом и целой палитрой насыщенных красок леса, красной земли и неба. Ламбуин разослал гонцов в племена, чтобы объявить о возвращении Августа. Еще ночью те пустились в дорогу, и к утру второго дня первые посланники уже вернулись. С ними были представители племен, которые спешили отдать почести ампанскабе и заверить, что все его ждали.
Ламбуин вкратце описал Августу и Афанасии все события, происшедшие со времени их отъезда. Поскольку переводчика не было, они поняли только, что опять воцарилась анархия. По счастью, среди тех, кого племена послали к Августу, был молодой мальгаш из Фулпуанта, который учился французскому. Благодаря его посредничеству они узнали немного больше.
Общественные институты, которые они учредили на острове до своего отплытия, сначала хорошо выполняли свою роль. Однако частные торговцы, вернувшиеся к своей коммерции в разных частях острова, обзавелись сообщниками, подкупив некоторых вождей. Правители Французского острова после отъезда Августа сделали все возможное, чтобы разобщить племена, играя на слухах и раздавая мелкие льготы. Все это разожгло старые распри, потушить которые верховному совету не удалось, и в конце концов они привели к распаду самого совета. Многие погибли в постоянных стычках. Заодно пришло в упадок земледелие, потому что люди бросали свои земли и шли воевать. Остров наводнился оружием, которое поставляли французы, так что в сражениях, раньше проходивших на копьях, теперь использовались мушкеты и даже немного артиллерии. Возобновилась и торговля рабами, а пленников, захваченных в братоубийственных сражениях, всех поголовно продавали торговцам, которые увозили их целыми кораблями.
Однако в этой мрачной картине мерцал и лучик надежды: воспоминания об Августе еще не стерлись. Жива была тоска по краткому периоду мира, с которым связывали его присутствие. И несмотря на то, что прошло много времени, многие по-прежнему ждали его возвращения.
В доказательство этого Август увидел, как к нему присоединяются старые знакомцы. Раффангур, вождь самбаривов, его друг и самый верный союзник, тоже прибыл на третий день. Август жарко обнял его, и вождь, всегда такой сдержанный, заплакал в его объятьях. Раффангура почти невозможно было узнать. Чудовищные раны обезобразили его лицо. Он потерял глаз, а щека была изборождена шрамами от страшного ожога. Он объяснил, что французы сосредоточили свои атаки именно на нем, поскольку все знали, что он был самым надежным союзником Августа.
Ламбуин велел принести в жертву быка, и началась долгая ночная трапеза у костров, во время которой каждый рассказывал о минувших годах. За долгими речами последовала новая клятва на крови. Все присутствовавшие вожди приняли в ней участие. Но одно происшествие, к которому в тот момент никто серьезно не отнесся, стало провозвестником грядущей трагедии. Два благородных секлава, утверждавших, что прибыли засвидетельствовать почтение Августу, сказавшись больными, не стали давать клятву.
Празднество было слишком бурным, и никто не обратил внимание на этот отказ. По распоряжению Ламбуина водка лилась рекой, и Август в середине ночи попросил одного из своих соратников, европейца по имени Пашке, доставить еще бочонок водки с корабля. Тот сел в шлюпку и погреб к «Интрепиду», стоявшему довольно далеко от берега. Однако вернуться он не успел, потому что перед самым рассветом неподалеку от лагеря раздались выстрелы. Позже, когда ситуация была снова взята под контроль, стало понятно, что два секлава, улизнув из лагеря, повели воинов своего племени в атаку на деревню.
Эта стычка не имела серьезных последствий для лагеря Ламбуина, если только не считать, что двое его людей погибли. Но она повлекла за собой крайне важное событие. На американском корабле, услышав выстрелы, подумали, что Август попал в засаду. На борту началась паника, и капитан отдал приказ спешно поднять якорь. Отправившийся за бочонком водки Пашке, сидя в шлюпке, с удивлением увидел в безлунной ночи, как огромный трехмачтовик уходит в морской простор. Он решил, что ему это привиделось, и стал грести сильнее, чтобы нагнать его. Однако дул ветер, корабль набирал скорость, и гребец потерял надежду добраться до него.
В конце концов Пашке бросил весла. Его лодка мягко покачивалась на почти неподвижной глади бухты. Он был суровым человеком, участвовавшим во многих сражениях. Но тут, в незнакомом месте, окруженном мрачным лесом, откуда доносились крики лемуров и попугаев, он почувствовал себя настолько потерянным, что вцепился обеими руками в уключины и заплакал.
Тем временем на суше нападение секлавов всех отрезвило. Предстояло занять позиции, сражаться, обезоружить племена, ставшие игрушкой в руках французов.
Август предложил Афанасии остаться вместе с Шарлем в стане Ламбуина. Отплытие корабля было ужасной новостью. Оно означало, что им придется биться, будучи прижатыми к неприступной стене, имя которой океан.
Прежде всего следовало связаться с большинством племен юга, среди которых у Раффангура было много союзников, по-прежнему преданных Августу. Затем из них и европейцев, которые решили в свое время остаться на острове, будет сформирован армейский корпус. Тогда они смогут атаковать Ангонтзи — место, где французы построили склады, служившее им опорным пунктом для торговли с туземцами.
Август оставил все свое военное обмундирование на борту — равно как и одежду Афанасии и Шарля. Он был в костюме дворянина и без оружия. Ламбуин преподнес ему в дар мушкет и кинжал. Август снял свои городские туфли и решил идти босиком. Он расстегнул рубашку и засучил рукава. Раффангур, прежде чем отправиться в поход, настоял на том, чтобы лично нанести на белое лицо Августа боевую раскраску, которая призвана была его защитить.
Шарль видел, что его отец собирается уходить в таком виде. Он подошел обнять его, и немного красной краски отпечаталось у него на щеке. Всю свою жизнь, через много-много лет после того, как след исчез, он как будто ощущал ожог на коже в этом месте.
Август поцеловал Афанасию. Это был долгий поцелуй, исполненный любви, хоть и болезненный из-за надвигающейся опасности. Оба они понимали, что в своих странствиях достигли того момента, когда продолжение, быть может, ждет их в ином мире.
Август покинул стан Ламбуина вместе с Раффангуром и сотней мальгашских воинов.
Погода была жаркой, небо безоблачным. Они шли вереницей через лес. Ноги Августа покрылись коркой грязи, которая отчасти их защищала. Каждый вечер они останавливались на ночевку в новой деревне, и жители приветствовали их появление радостными криками. И каждое утро они снова пускались в путь, уводя с собой новых воинов.
Однако, по мере того как они приближались к восточному побережью, прием, который им оказывали, становился все сдержаннее, хотя был все еще дружелюбным. Вожди племен, несмотря на свою лояльность к ампанскабе, тревожились, видя его столь слабым и во главе столь плохо вооруженной армии. Они полагали, что, если французам удастся отразить эту атаку, они потом обязательно обрушат свою месть на тех, кого сочтут соратниками Августа и Раффангура. И нелепо было укорять вождей за подобную осторожность. Уважая их нейтралитет, Август решил разбить недалеко от Ангонтзи собственный лагерь, отдельный от всех туземных поселений. Он приказал возвести редут с деревянным частоколом и земляными насыпями.
