Папа Нду снова повернулся к отцу и произнес почти любезно:
— Иисус — белый человек, он поймет закон большинства, папа Прайс. Венда мботе.
Иисус Христос проиграл со счетом одиннадцать к пятидесяти шести.
Рахиль
Может, я не должна так говорить, но это правда: Лия — причина всех наших проблем. Это началось, когда они с папой развязали Третью мировую войну в пределах нашего дома. Ну и безумная же была сцена! Лия взбесилась и огрызалась отцу в лицо, а потом — Господи!.. Мы спрятались, будто на нас сбросили атомную бомбу. Лия всегда относилась к папе с величайшей почтительностью, но после сумасшедшего дома, устроенного в церкви, когда отца прогнали голосованием, она забыла даже о простой вежливости.
Началось все с ее заявления, что она собирается на охоту со своим маленьким луком и стрелами. Моя сестренка, мисс Господь-мой-пастырь, теперь возомнила себя Робин Гудом. Удивительно, что она не пожелала сбить стрелой яблоко с моей головы, — если бы у нас, конечно, были яблоки. У нас вообще нет ни крошки еды. Муравьи сожрали все, что было припасено у людей, хотя и припасено из-за засухи было мало. Каждое утро сгущаются облака, и становится удушливо-влажно, но потом солнце снова начинает жарить и высушивает все. Базарный день выглядит так, будто ты только что вышел из бомбоубежища после атомной атаки: на площади никого, кроме нескольких стариков с автомобильными деталями, ножами и кастрюлями. Они надеются выменять их на еду. Держи карман шире! Мы до сих пор перебиваемся последними крохами того, что оставила нам миссис Фаулз, плюс несколько яиц — спасибо маме Мванзе, которая принесла нам двух несушек после того, как муравьи сожрали наших кур. Она-то позволяет своим курам бегать где угодно, поэтому им и удалось избежать неминуемой смерти, взлетев на верхушки деревьев. Честно признаться, я надеялась, что Аксельрут тоже достанет нам хоть какую-нибудь еду, если постарается, однако теперь он месяцами отсутствовал — наверное, выполнял сверхсекретные задания. Аксельрут обещал привезти мне сигарет и шоколада «Херши», и поначалу я ждала с нетерпением, но — увы и ах! Теперь я была бы рада и доброму куску старомодного «Уондербреда»
[96]. Всего этого уже достаточно, чтобы свести человека с ума.
Но вскоре мы узнали, что папа Нду призвал деревню на большую охоту, это якобы должно было всех спасти. Всех нас вместе! Весьма увлекательно. План, по словам Нельсона, заключался в том, чтобы развести костры по широкому кругу, опоясывающему большой холм за деревней. Холм покрыт в основном высокой мертвой травой, не джунглями, так что вспыхнет мгновенно. Женщины должны были махать пальмовыми ветвями и направлять огонь внутрь круга, пока у находящихся внутри животных не сдадут нервы и они не начнут выпрыгивать прямо через огонь. Тут-то мужчины и будут убивать их. Детям и старикам достается чудесная работа: идти сзади и подбирать обгоревших до черноты божьих тварей. Нельсон говорит, что там должны быть все жители деревни поголовно.
Что ж, я готова прошвырнуться по горящему полю и покрыться сажей с головы до ног. Я уже давно не пытаюсь пройти тест на чистоту. Но Лия задумала идти с мужчинами в передних рядах и стрелять из лука. Ее нынешний лучший друг Анатоль, похоже, поддерживает ее в этом. На собрании, где обсуждался данный вопрос, он постоянно отпускал замечания насчет того, как она прекрасно стреляет и если, мол, мы умираем с голоду, то какая разница, кто подстрелит антилопу — важно, чтобы та была убита. Нельсон встрял в разговор, поддержав Анатоля, он сказал: мы должны радоваться каждой стреле, летящей в цель, пусть даже и послана она девочкой. Нельсон просто гордится тем, что это он научил Лию стрелять. А Лие главное — покрасоваться.
Папа Нду и старейшины на собрании выступили против. Особенно папа Кувудунду. Пока не наступала его очередь говорить, он сидел, поджав губы. Потом вставал, обмотанный белой тряпкой, и рассказывал страшные сказки об ужасах, происходивших в былые времена: об отравленной воде, выступившей из-под земли, о взбесившихся слонах и бог знает еще о чем, что случалось, когда люди не слушались его и поступали не по обычаям. И присутствующие подхватывали: «О да, помню-помню». Старики сидели, выпрямив спины, прижав локти к бокам, положив ладони на колени, упершись чуть косолапыми ступнями в землю, и постоянно кивали. Молодые мужчины сидели, откинувшись на спинки стульев, широко раздвинув колени, занимая столько места, сколько им требовалось, и, недолго думая, выпаливали то, что приходило им в головы. В основном разговор велся по-французски и на местном языке, но Ада в свой блокнот записывала все по-английски и держала его так, чтобы я могла читать. В общем, в кои-то веки истуканша оказалась полезной.
Естественно, у отца были свои дополнения к тому, что обсуждалось на собрании. Когда получил единственную возможность высказаться, он попытался эту охоту представить как нечто вроде новой, усовершенствованной молитвы, сочетавшейся в конце с охотой на животных. Никто его не слушал, все пребывали в возбуждении от того, что девушка решила отправиться на охоту с мужчинами. Не сомневаюсь, отца бесило, что причиной подобного волнения была его дочь. Ему повезло, что у него не было сыновей. Не исключено, что они бы заставили его себя уважать.
В заключение должны были высказаться папа Нду, папа Кувудунду и Анатоль. На папе Нду было одеяние из перекинутого через плечо полотна в оранжево-белую полосу. Его вид словно бы говорил: «Я — вождь, не забывайте!», а папа Кувудунду — вудуистский доктор-колдун, об этом тоже не следовало забывать, даром что у него шесть пальцев на одной ноге и он скашивает глаза посередине фразы для устрашения. Но Анатоль, в конце концов, — школьный учитель, и множество девятнадцатилетних молодых людей, которые уже вступили в зрелый возраст и обзавелись женами и детьми, когда-то научил складывать два и два именно он. Они до сих пор называли его «мсье Анатоль», а не привычно — «папой», поскольку он был их учителем. Молодые и старые разделились, и на молодых Анатоль оказывал большое влияние. А в нашей деревне, поверьте, люди умирают по малейшему поводу, и стариков в ней не так уж много.
Целый вечер Лие пришлось просидеть в переднем ряду, не издав ни звука. Она не сводила глаз с Анатоля, но вскоре уже трудно было определить, на ее ли он стороне. Анатоль перестал повторять, какой она хороший стрелок, и перешел к другой теме: что позволительнее — убивать крысу ради ее шкурки или просто потому, что она крыса? Не знаю, что уж он там имел в виду. Папа Нду сказал: если речь идет о крысиной шкуре, то и о крысе. Присутствующие стали кричать насчет иностранцев, военного переворота, о том, что кого-то бросили в тюрьму, и по мне, так это была более приемлемая тема, чем крысы.
В конце все обернулось еще одной стычкой: будем ли мы всю ночь болтать или пора приступить к голосованию? Анатоль решительно возражал против голосования. Он сказал, что это такой вопрос, который следует тщательно обсудить и должным образом прийти к общему мнению. Если Киланга прогонит одну белую семью, то в мире — миллионы других белых, и если ты не можешь отличить хорошую крысу от плохой, то скоро у тебя в доме поселятся и те и другие. И еще, добавил Анатоль, не удивляйтесь, если ваша дочь или жена захочет стрелять из лука у вас за спиной. Ну, тут все рассмеялись, хотя я юмора не поняла. Он что, назвал нас крысами?
