По мнению Монтемурро, манускрипт — не просто «правдоподобная внешне абракадабра», создать такое при помощи табличек с корнями и суффиксами и решетки Кардано попросту невозможно! Исследователь сообщил: скорее всего, перед нами — искусственный язык. Не декоративное «подобие языка», созданное ради шутки, а язык, на котором можно разговаривать и переписываться. Правда, пока не понятый… Монтемурро писал, что чем больше он занимался изучением статистических показателей текста, тем больше убеждался: создать такую сложную многоуровневую структуру, обладающую четкой логикой и выдерживающую все компьютерные тесты, ради развлечения или «одноразовой мистификации» попросту невозможно. Да, вполне реально организовать мистификацию, создав алфавит и текст, которые будут соответствовать закону Ципфа, но создать «ради шутки» произведение такой сложности, как «манускрипт Войнича», — вряд ли.
Также Монтемурро обращал особое внимание на то, что все же имеется определенная связь между «словами» манускрипта и надписями в нем. То есть, например, в «биологическом» разделе встречаются «слова» или отдельные «таблички», которые потом попадаются и в «фармацевтическом» разделе применительно к изображениям растений и их частей. Так что, видимо, связь иллюстраций с текстом на самом деле прочнее и логичнее, чем считали многие исследователи до того.
Несколько десятилетий посвятил изучению «манускрипта Войнича» француз Жак Ги, доктор лингвистики. Еще в начале 1990-х годов он предлагал свою версию транслитерации знаков манускрипта, которая была частично использована при создании «Европейского алфавита Войнича». В конце XX — начале XXI века Ги был последовательным противником версии Гордона Рагга относительно мистификации. Он с сарказмом утверждал, что логика Рагга была такова: «Мне при помощи решетки Кардано и специальных таблиц удалось создать текст, отдаленно напоминающий „манускрипт Войнича“. Этот текст абсолютно бессмыслен. Следовательно, манускрипт тоже бессмыслен».
Что же касается изысканий самого Ги относительно рукописи, то они заключались в первую очередь в анализе длины слов, повторяемости отдельных знаков и их структуры. В итоге исследователь выдвинул версию о том, что язык, на котором составлен манускрипт, имеет много общего с восточноазиатскими. В частности, с китайским, вьетнамским, тибетским, лаосским. С его точки зрения, о родстве говорили следующие факты:
• судя по всему, многие слова состоят из одного слога;
• есть много слов, внешне на первый взгляд отличающихся незначительно, — это роднит их с иероглифами;
• одна и та же графема входит в состав разных слов;
• отсутствует то, что можно было бы условно назвать артиклями — в европейских языках они встречаются часто, для восточных же нехарактерны;
• нет знаков препинания и так далее.
То есть составитель манускрипта мог использовать какой-то «естественный» экзотический (восточный) язык, слова которого были записаны при помощи специально разработанного алфавита.
Но кто и зачем это сделал? Жак Ги и его сторонники предлагали несколько вариантов. Во-первых, создать «манускрипт Войнича» мог европейский путешественник, подолгу живший в Восточной Азии (возможно, купец или дипломат). В большинстве случаев иероглифическая письменность европейцам казалась крайне сложной, и вполне логичным было бы предположить, что кто-то из них (может быть, с целью дальнейшего изучения) разработал собственную систему записи того языка, на котором говорили вокруг. Согласно второй версии, автором манускрипта, напротив, был уроженец Восточной Азии, какое-то время проживавший в Европе или даже получавший там образование.
В качестве подтверждения своей «восточной» версии Ги писал, что на страницах манускрипта имеются изображения растений, которые в эпоху позднего Средневековья и Ренессанса (когда и был, предположительно, создан документ) произрастали только в Юго-Восточной Азии. Например, женьшень. Исследователь указывал также, что, возможно, язык, ставший основой для написания манускрипта, на данный момент уже не существует.
Со сходной теорией выступал Хорхе Столфи, специалист по компьютерной графике из бразильского Университета Кампинас. Он предположил, что основой для создания рукописи стали сведения на каком-то китайском диалекте, записанные на слух то ли европейскими путешественниками, то ли сопровождавшими их китайскими проводниками, желавшими познакомить «пришельцев» со своей культурой. Столфи выделил в словах манускрипта отдельные части, которые, по его мнению, означали характеристики гласных, согласных звуков и самое главное — тональности, что для китайского языка очень характерно. Правда, впоследствии исследователь признался, что его «китайская версия» явно требует доработки и он на ней не настаивает.
Какие аргументы выдвигали противники Ги и Столфи?
Во-первых, в то время, когда, предположительно, создавался манускрипт, контакты европейцев с далекими государствами Юго-Восточной Азии еще не были чем-то обыденным и повседневным. И если бы существовал некий государственный деятель, купец или просто известный путешественник, изучавший культуру Востока настолько глубоко, что это позволило ему составить документ, подобный «манускрипту Войнича», то, скорее всего, в нашем распоряжении оказались бы еще какие-то записи, свидетельства, циркуляры, которые можно было бы условно привязать к «вселенной манускрипта». Но ничего подобного нет.
Во-вторых, если мы предположим, что манускрипт создан каким-то «европеизированным» жителем Юго-Восточной Азии, то почему же в стилистике рукописи нет ничего восточного? То ли автор оказался «слишком европеизированным», то ли «манускрипт Войнича» все же не имеет к Востоку никакого отношения… Все характеристики рисунков — западные, европейские. Это касается и изображений людей, и схем (предположительно) звездного неба и Вселенной, и немногочисленных, но интересных изображений зданий на страницах рукописи. Сотрудники Академии наук Пекина, также в свое время изучавшие рукопись, дали однозначное заключение: к Китаю картинки манускрипта отношения не имеют. Если же все-таки автор — европеец, бывавший на Востоке, то… смотри пункт «во-первых»! Правда, можно предположить, что другие документы до нас попросту не дошли.
Британец Ник Пеллинг, программист и криптолог, в середине двухтысячных годов обнародовал свою теорию относительно «манускрипта Войнича». Он предположил, что автором его является итальянский архитектор Антонио Аверлино (ок. 1400–1469), известный также как Филарете. Аверлино, уроженец Флоренции, был учеником Лоренцо Гиберти — известного деятеля итальянского Возрождения. Ученик оказался достоин учителя: Аверлино, в частности, работал над замком Сфорца и собором в Бергамо, его постройки до сего дня сохранились в Риме и Милане. Аверлино-Филарете составил обширный «Трактат об архитектуре», который высоко оценили современники…
Но после 1465 года архитектор впал в немилость у миланских властей — то ли из-за прямой критики их деятельности, то ли из-за негативной оценки работы архитекторов, которым владыки покровительствовали. Так или иначе, Аверлино вынужден был покинуть Милан — и, по мнению Пеллинга, именно тогда он зашифровал результаты своих обширных исследований в виде рукописи, ныне известной как «манускрипт Войнича». Правда, убедительных вариантов возможной расшифровки британский программист не предложил.
