И вот копии разосланы известным в то время специалистам в области палеографии, историкам и криптоаналитикам. Вскоре Войнич уже с нетерпением разрывает конверт с письмом, в котором профессор философии из Пенсильванского университета Уильям Ньюболд заявляет: он вполне согласен с предположениями об авторстве Роджера Бэкона. Более того, он может заняться расшифровкой и помочь Войничу раскрыть секреты странной рукописи!
А в 1921 году Вильфред Войнич и Уильям Ньюболд впервые обнародуют результаты исследования, выступив в Филадельфийском терапевтическом колледже. О чем они сообщили слушателям? Что, по мнению исследователей, было зашифровано в «манускрипте Войнича»? Об этом мы поговорим уже в следующем разделе. Пока скажем только, что эта попытка «взломать код манускрипта» оказалась неудачной. Как и последующие… Но начало многолетнему противоборству ученых с маленькой рукописной книгой было положено именно тогда.
Раздел 2. Все больше и больше вопросов
2.1. Нам нужен ключ!
Думаю, вам интересно познакомиться поближе с человеком, который первым заявил о том, что ему удалось разгадать секреты «рукописи Войнича».
Уильям Ромейн Ньюболд, американский ученый, был ровесником Вильфреда Войнича — он родился в 1865 году, в Уилмингтоне, штат Делавэр (рис. 2.1). В ранней юности он провел некоторое время в военной академии, а в 1884 году поступил в Университет Пенсильвании. Молодой человек был на хорошем счету у преподавателей, проявлял незаурядные способности; основной сферой его интересов были философия, религия, искусство, древние языки. Уже на первых курсах он изучил латынь и иврит, принимал участие в работе разнообразных «книжных клубов», получал награды и призы за победы во всевозможных студенческих состязаниях.
Рис. 2.1. Уильям Ньюболд. Портрет работы Дж. Сакса. 1910-е
Получив степень бакалавра искусств, Ньюболд некоторое время преподавал латынь в военной академии, а затем перешел в родной Пенсильванский университет как преподаватель латыни и философии. Его докторская диссертация носила название «Пролегомены к теории веры». («Пролегомены» по-гречески означает «предисловие» или «введение».) В возрасте всего лишь 31 года Ньюболд становится деканом Высшей школы, где зарекомендовывает себя как талантливый администратор — при этом он продолжает заниматься научной и преподавательской деятельностью. Он являлся участником множества научных сообществ, работал в военных и «гражданских» учебных заведениях (в частности, во время Первой мировой войны читал лекции по истории войн в Корпусе подготовки офицеров). А в 1921 году (как раз во время работы над расшифровкой «манускрипта Войнича») Ньюболд получает еще и степень доктора юридических наук.
Но политикой, философией, языками и юриспруденцией интересы этого человека не ограничивались. За Уильямом Ньюболдом с ранней юности замечали пристрастие ко всему загадочному, странному, необъяснимому. Его интересовали возможности человеческого мозга, тонкости психологии — он написал несколько статей о телепатии, трансе, «прозрениях» и о психологии религии. Он очень любил разнообразные головоломки и шифры — и посвящал многие часы изучению криптографии, просиживал в библиотеках, читая старинные фолианты и рукописи. Ньюболд читал произведения античных философов, разбирался в документах, связанных с таинственными мистическими орденами Средневековья, изучал символы и знаки различных малоизвестных организаций, интересовался оккультизмом… Его авторитет в области древних языков, философии и криптографии был очень высок. Кроме того, Уильям Ньюболд любил и собирал старинные книги, а значит, мог оказать Войничу значительную помощь в его попытках проникнуть в тайны манускрипта. Современники с уважением и некоторой завистью писали, что в личной библиотеке ученого были первые издания работ Джордано Бруно, Декарта и других титанов науки и философии.
Вильфред Войнич возлагал на свое сотрудничество с ученым большие надежды. Правда, скептики утверждают, что для владельца манускрипта на первом месте была не возможность проникнуть в его тайны, а желание подороже перепродать уникальную книгу. Но, забегая вперед, скажем: златых гор «манускрипт Войнича» не принес никому. Хотя хозяин книги в первых своих письмах к Ньюболду выражает надежду на будущую славу и финансовые дивиденды — как для себя, так и для профессора из Университета Пенсильвании. Одним словом, тогда, в 1919 году, когда началась работа по расшифровке, оба они были настроены весьма оптимистично…
* * *
…Солнечный летний день. Уильям Ньюболд сидит за своим рабочим столом, держа в руке увеличительное стекло и со всех сторон обложившись старинными фолиантами, словарями, таблицами — всем тем, что уже не раз помогало ему проникнуть в секреты какого-нибудь необычного документа. В его работе многое зависело от мелочей, от незначительных на первый взгляд деталей. Мы не знаем, как относился Ньюболд к чрезвычайно популярным в то время и в Европе, и в Америке произведениям Артура Конан Дойля о сыщике Шерлоке Холмсе, — но если он читал их, то наверняка согласился бы с мнением главного героя: нет ничего более важного, чем мелочи. И нужно уметь не просто смотреть, но наблюдать и делать выводы…
На почетном месте посреди стола лежит «манускрипт Войнича». Ученый пробегает глазами страницу за страницей — он уже не раз проделал это, стараясь «зацепиться взглядом» за какие-то особенности шрифта, за элементы оформления, которые, может быть, покажутся ему знакомыми, напомнят об уже виденных когда-то древних рукописях и свитках. Ничего подобного! Манускрипт кажется каким-то потусторонним явлением: никогда не виданные символы, непонятные значки, рисунки, созданные то ли рукой ребенка, то ли… Нет ничего общего ни с одним из известных Ньюболду языков, нет никаких признаков принадлежности документа к какой-то определенной эпохе!
Что это? Вызов? Ученый начинает испытывать некоторое раздражение, хорошо знакомое любому исследователю, которому пришлось столкнуться с чем-то на первый взгляд простым, но не желающим поддаваться логике и вписываться в известные рамки. Он снова и снова разглядывает страницы, смотрит сквозь увеличительное стекло на странные петлистые то ли буквы, то ли иероглифы. И взгляд его то и дело обращается к странице, на которой кто-то неизвестный написал три строчки на латыни. Вернее, на «сильно искаженной» латыни (см. вклейку).
Исследователю неведомо, когда, как и кем были написаны эти несколько слов. Буквы знакомые — «m», «d», «s» и некоторые другие, хотя и написанные довольно вычурно и непривычно. А составленные из них слова представляют собой откровенную тарабарщину (рис. 2.2).
Рис. 2.2. Строки, которые Уильям Ньюболд принял за «ключ» к расшифровке
На эти строчки Ньюболд обратил внимание сразу же после того, как получил от Вильфреда Войнича первые «фотостатические карточки», на которых были запечатлены некоторые страницы манускрипта. Латынь не удивила его — во времена Роджера Бэкона, которого и Войнич, и Уильям Ньюболд считали автором документа, латинский язык широко употреблялся и в науке, и в богослужении. Но почему же составитель манускрипта, озаботившись тем, чтобы как можно надежнее зашифровать свои труды, добавил к тексту несколько латинских фраз, по-видимому, переставив в них буквы? Что это означает?
