Но даже во времена пикайи кость была в лучшем случае отдаленной перспективой. Жизнь запросто могла бы обойтись и без нее, сложись окружающие условия иначе. Прототип кости появился лишь 455 миллионов лет назад, спустя 30 миллионов лет после завершения кембрийского периода, а кость в том виде, в котором она присутствует в нашем с вами скелете, дала о себе знать лишь 419 миллионов лет назад. Хотя мы и можем ткнуть своим костлявым пальчиком в эту дату, воскликнув: «Ага! Вот где начинается наша история», на деле зарождение костной ткани было не таким уж и грандиозным событием. Панцирные рыбы, первые обладатели костей, не особо болели за это нововведение и уж точно не стали хором требовать, чтобы их извивающиеся крошечные тельца незамедлительно покрыли этим новым и выдающимся строительным материалом. Если бы панцирные рыбы того времени могли что-то обсуждать — а из-за отсутствия у них челюстей это маловероятно, — то они приняли бы кость за проходящую моду. Кость стала эволюционной случайностью, которой посчастливилось оказаться невероятно прочной, гибкой и полезной в формировании удивительного зверинца сквозь глубину времен.
Именно кость сделала возможным и наше существование, и существование многих животных, которыми мы восхищаемся. Она составляет структурную основу для большинства морских рыб и вернувшихся в воду созданий, а кроме того, кость стала решающим фактором для выхода наших предков на сушу. Если бы не костная ткань, в процессе эволюции не появились бы не только мы, но и наши любимые доисторические диковинки, которым требовалась надежная опора, чтобы противодействовать силе притяжения. Внутренний и гибкий костный скелет позволил динозаврам достигать всевозможных размеров, начиная от крох, сравнимых с колибри-пчелкой — не более пяти сантиметров в длину и весом два грамма, она легкая, словно перышко, — и заканчивая сорокаметровыми семидесятитонными титанами, во много раз превосходившими по размерам все, что когда-либо передвигалось по суше. Мамонты, гигантские ленивцы, саблезубые кошки — у всех структурной основой тела были кости, как и у любых других доисторических позвоночных, которых вы только сможете назвать. Без этого великолепного анатомического разнообразия форм и размеров, обязанных своему появлению кости, сухопутный ареал могли целиком занять членистоногие и другие беспозвоночные. Жизнь на Земле была бы совершенно другой и разворачивалась бы в куда меньшем масштабе. Вопреки тому, что можно увидеть во всяких нелепых голливудских ужастиках, сухопутные беспозвоночные никогда не смогли бы достичь тех же чудовищных размеров, до которых в итоге доросли позвоночные. В определенный период, когда содержание кислорода в атмосфере было гораздо выше, чем сейчас, действительно существовали гигантские стрекозы с полуметровым размахом крыльев, однако внешний скелет, в отличие от внутреннего, не позволяет животному достигнуть огромных размеров. С увеличением размера поддерживать все внутренние органы снаружи, а не изнутри, становится все сложнее. Муравей размером с лошадь из фильма «Они» или долгоносик размером с «Фольксваген»-«жук» немедленно лопнули бы, и все их внутренности посыпались бы наружу.
Кость же, находясь внутри нас, открыла возможности, которые иначе никак не реализовать. Хотя палеонтологи и не восхваляют кости изо дня в день и не молятся на них, я уверен, что они им благодарны. Кости обеспечили нас самыми ценными находками, показывающими, как менялась жизнь на протяжении веков. Возьмем, к примеру, акул. Хотя они и обладают скелетом, на самом деле он состоит из более мягкого материала — хряща (та штука, которая поддерживает кончик вашего носа и вытянутые уши). Таким образом, ископаемые находки останков акул ограничивались в основном зубами. В большинстве случаев они оказывались единственной частью тела этих животных, способной пережить разложение и окаменение. Кость благодаря входящим в ее состав твердым минералам зачастую сохраняется, когда от других тканей не остается и следа. Если бы в процессе эволюции не появились кости, если бы скелеты наших предков оказались из другого материала, нам достались бы для изучения лишь редчайшие, сохранившиеся в результате невероятно удачного стечения обстоятельств останки. Отвлекитесь от всех своих дел, чтобы по-настоящему восхититься красотой и великолепием костей — органичных элементов внутренней структуры тела, где каждая кость имеет свои уникальные особенности, — и вам станет понятно, почему мы выставляем давно умерших существ в галереях музеев подобно произведениям искусства. Даже да Винчи не способен был превзойти красоту и изящество природы.
Казалось бы, удобно представить историю формирования нашего скелета в порядке постепенного приобретения новых элементов. Только вот на самом деле все происходило совершенно иначе. Хотя животные вроде пикайи и создали основу для строения тела позвоночных, происхождение кости и ее превращение в поддерживающий все остальные органы скелет было витиеватой историей, которая началась снаружи, а не изнутри организма. Эта история имеет смысл, лишь если смотреть на нее сквозь призму счастливого стечения эволюционных обстоятельств, и сначала в поле зрения попадают рыбы, ставшие обладателями первого в мире костного скелета.
Первичная ткань, которая начала походить на кость в известном нам виде, появилась в результате эволюции примерно 455 миллионов лет назад. Это был аспидин. Но назвать такую ткань костью еще нельзя, так как это жесткое вещество кардинально отличалось от настоящей кости: аспидин был бесклеточным материалом. Этот факт поначалу совершенно отказывался укладываться у меня в голове. В нашем теле клетки объединяются в ткани, а ткани образуют органы. Клетка — общий знаменатель для всего, даже для костей. Но это догма современности. Аспидин в ходе эволюции в итоге стал костной тканью, и по своим свойствам он был больше похож на зубы, плотно сидящие у нас во рту. У первых рыб, ставших его носителями, аспидин затвердевал, словно цемент. Он не менялся и не рос в течение их жизни, как делают наши с вами кости. Вместо этого он самостоятельно выстраивался, словно стена, изолируя древних позвоночных от внешнего мира.
Когда появился аспидин, земной океан был довольно безжалостным местом. В нем обитали хищники с клацающими ротовыми придатками, сжимающимися конечностями и фасеточными глазами, мгновенно хватающие проплывающую сквозь толщу воды добычу. У панцирных животных было больше шансов выжить и передать свой случайный анатомический дар потомкам. Позвоночные упустили шанс обзавестись гибкими ороговевшими раковинами, когда их древние предшественники отделились от последнего общего с членистоногими предка более 558 миллионов лет назад
[18]. Кость стала совершенно новым ответом на опасности, грозившие нашей далекой родне, благодаря изобилию CaCO3 — карбоната кальция, попадавшего в море с движущихся, размываемых водой и разрушаемых ветром континентов. Жизни нужна была броня для защиты, и вокруг хватало свободного материала для ее образования.
Со временем кость превратилась из жесткой ткани в нечто более гибкое, более активное, способное менять свою форму и восстанавливаться после травмы. Впервые эта особенность появилась у группы рыб под названием «остракодермы», или «щитковые» — представьте себе бронированного головастика, и вы более-менее поймете, как они выглядели, — как в их внешнем скелете, так и в защитной оболочке вокруг их крошечного мозга. И кость возымела грандиозный успех. Древние моря вскоре наводнили всевозможные странные рыбы с костяным покровом. Коп сам лично дал некоторым из них названия, например антиархам. Это были панцирные рыбы, напоминавшие своим видом робот-пылесос с торчащим сзади хвостом: они всасывали небольшие кусочки пищи своим пока еще лишенным челюсти ртом. Но все только начиналось. С появлением кости открылась дорога и для челюстей. Рядом с антиархами плавали и куда более устрашающие артродиры — рыбы, облаченные в броню из костяных пластин, которые умели еще и кусаться. Самым знаменитым их представителем был дунклеостей — хищник размером с белую акулу с мощными челюстями, напоминавшими гигантский антистеплер. Но имелись и менее грозные гиганты вроде титанихтиса, схожего размером со своим устрашающим сородичем, однако с куда более скромными челюстными пластинами, из-за которых ему для питания приходилось довольствоваться процеживанием морской воды вместо пережевывания какой-нибудь крупной добычи.
