Различные археологи, например Дэмиен Хаффер, изучают процесс торговли человеческими останками через смартфоны
[164]. В 2017 году Хаффер совместно с коллегой по имени Шон Грэм опубликовал статью под названием «Искусство продажи человеческих останков в Инстаграме», в которой подробно описал механизмы торговли. Язык, использовавшийся для рекламы и продажи скелетов, оказался хорошо знакомым. Общая атмосфера соответствовала той, что царила в археологии и антропологии XIX века: к людям относились как к коллекционным предметам. «Подобно тому, как коллекционеры прошлого жестоко обходились с людьми, чьи трупы они собирали, — пишут Хаффер и Грэм, — появление в социальных сетях платформ, которые облегчили общение между коллекционерами, казалось, возродило данную практику»
[165]. Кости людей полностью лишали какого-либо намека на человечность, превращая их в вещи: информация о том, кто они и откуда и как эти останки попали в руки торговцев, была либо крайне ограниченной, либо и вовсе отсутствовала. Кости рук становились основой для вычурных ожерелий, а черепа под стеклом использовались как центральные элементы журнальных столиков. Это еще один способ превращения людей в предметы, который нашел отражение и в научном жаргоне. «Из-за возможности свободно торговать человеческими останками посредством социальных сетей и онлайн-магазинов к ним стали относиться как к коллекционному товару, — пишут Хаффер и Грэм, — а не как к объектам, имеющим ценность для археологии, этнографии или анатомии»
[166].
В настоящий момент торговля костями в США происходит преимущественно легально. И далеко не все торговцы ведут себя столь безответственно. Так, один из поставщиков — компания Skulls Unlimited International — получает черепа от доноров и продает врачам или ученым, нуждающимся в человеческих останках для своих исследований
[167]. Тем не менее огромное количество костей и скелетов неизвестного происхождения по-прежнему кочует из рук в руки в Инстаграме — и, по словам Хаффера и Грэма, даже в Etsy, несмотря на запрет, — где их называют «антиквариатом». Это старые, поломанные, выцветшие останки, которые, как часто утверждают продавцы, были приобретены ими на распродажах частных или медицинских коллекций. Покупателей такое объяснение вполне устраивает. Вместе с тем череп якобы из коллекции закрывшейся медицинской школы с большой вероятностью изначально был приобретен не совсем законным способом. Хотя крупные поставщики костей и утверждают, что способны определить, какие кости были украдены из могил или просто выглядят сомнительно, в Инстаграме такого фильтра нет. Регулирующие субъекты — будь то сайты социальных сетей или даже правоохранительные органы — не торопятся брать продажи под контроль.
Этот рынок продолжает расти. В своем исследовании Хаффер и Грэм выявили попытки продажи человеческих костей в Инстаграме в период с 2013 по 2016 год. Если в 2013 году им удалось обнаружить лишь три подобные записи — в общей сложности продавцы запрашивали $5200, — то в 2016-м их количество выросло до 77, а объем торговли превысил $57 000. По большей части это были не богатые антиквары, а коллекционеры всяких диковинных товаров, художники и те, кто просто подрабатывал торговлей черепами в мелких масштабах.
От всей этой торговли меня бросает в дрожь. Я был бы не против после смерти оказаться скелетом в витрине музея, чтобы дарить людям знания, но от одной только мысли о том, что меня могут продать в качестве украшения, назначив мне определенную стоимость и превратив в любопытную безделушку, собирающую на полке пыль, меня просто передергивает. Когда к человеческим костям относятся как к редким вещицам, то это лишает их какого-либо исторического контекста. Кости, в конце концов, — самые долгоживущие части нашего тела, способные рассказать о нас последующим поколениям, даже когда наши собственные голоса утихнут.
10. До самой кости
Иногда мне нравится лежать и думать о своих костях. Я делаю это регулярно, когда мне скучно и нужно скоротать часы. Последний раз такое случилось, когда я прятался от проливного дождя в восточной части пустыни Юты. По правде говоря, моя голова уже была забита мыслями о костях. Я целый день вкалывал в сорокаградусную жару — ничто не сравнится с раскопками в июле — над слоем породы, содержащим останки динозавра возрастом 157 миллионов лет. Камни с большой неохотой отдавали нам кусочки его скелета. Работа шла медленно, время измерялось количеством каменной крошки, сколотой с коричневых костей, и постепенно разрастающейся грозовой тучей над горами Абахо вдалеке. Периодически нас навещали ливни, давая команде повод спрятаться в небольшой пещере на склоне песчаного карьера, и мы старались не думать о том, что удар молнии запросто может достать нас и здесь.
Во время этих вынужденных перерывов большинство членов команды закрывали глаза и начинали дремать. Ритмичный храп убаюкивал тех, кто еще не уснул. Мне же было не до сна. Мне всегда сложно расслабиться. Вместо этого, сложив руки за голову и вытянув ноги, на которые попадали капли дождя, я начинал размышлять о своем скелете. Если бы с меня содрали все мышцы и вынули все внутренние органы, однако я каким-то волшебным образом все равно оставался бы живым, то как бы я выглядел, лежа в этой пещере? Словно собственный рентгеновский снимок, каждый сустав которого шевелился, пока я пытался устроиться поудобнее и даже просто дышал, — грудная клетка слегка расширялась бы и сжималась обратно, как бы я ни старался не двигаться. Смог бы хоть кто-нибудь меня узнать? Возможно. Однажды, когда я был на конференции в городе Вашингтон, один мой знакомый остеолог подошел ко мне сзади и сказал: «Я понял, что это ты, по форме твоего черепа!» Когда пытаешься сосредоточиться на собственных костях, возникает странное чувство — словно смотришь на себя не со стороны, а изнутри, пытаясь представить каждую из 200 с лишним деталей на своем месте.
