На следующий день всех мужчин омыли священными водами Фермодонта – только после этого амазонка могла позволить себе прикоснуться к ним.
Через день начнется агаповесса. Амазонки на семь дней уйдут в "долину любви". Накануне я осталась во дворце с Калисто. Не то, чтобы она дрейфила, скорее боролась с брезгливостью. Конечно, она не откажется, пойдет до конца – по другому для амазонки немыслимо, но ей это неприятно. Хотя царица старалась скрыть свои чувства. Но не сегодня ночью и не от меня.
Понимая, что беспокоит мою царицу, я очень старалась не затрагивать этой темы, и ее пыталась отвлечь. Не без успеха, надо отметить. И все же, уже под утро, Калисто попросила:
– Мелета, я бы очень хотела, чтобы ты была моей хранительницей во время агаповессы. Я понимаю, что моя просьба может показаться в чем-то жестокой, ты…
Я приложила палец к ее губам, заставляя замолчать, и ответила:
– Конечно, я буду твоей хранительницей. Я сама хотела это предложить. Так я буду уверена, что все хорошо.
– Спасибо.
Хранительницы… фигуры довольно значительные на агаповессе. Ни одна амазонка не может войти в "долину любви" без хранительницы. Обычно это близкие подруги, сестры. Если таковых нет, то хранительницей избирается одна из храмовых амазонок. Их роль – охранять наездниц от трутней в момент наибольшей уязвимости первых. А по истечении семи дней агаповессы именно хранительница убивает трутня. На утро восьмого дня количество трупов должно соответствовать количеству трутней. Только так.
– Прости, – вновь заговорила Калисто, положив голову мне на плечо. – Я вынуждаю тебя ходить днем, а ведь тебе очень неприятен солнечный свет.
– Не смертельно, – отмахнулась я. – Перетерплю. Обо мне не беспокойся.
Глава 32.
Первый день агаповессы – день выбора. Едва ли не вся Фермоскира собралась на площади перед храмом Артемиды. Ошарашенных, нервно озирающихся мужчин выстроили в один длинный ряд. За ними, ощетинившись мечами, стояли храмовые амазонки, готовые незамедлительно пресечь малейшую попытку к побегу.
Выбор проходил по старшинству: царица, полемарха, кодомарха, командующие сотнями, рядовые амазонки, гоплитки, метеки. Те, кто не ходил в поход, обычно покупают трутня, или их им дарят. Я, из спортивного интереса, отловила трех и, если царица никого из них не выберет, то их продадут.
Происходящее сильно напоминало невольничий рынок или выставку племенных (или не очень) жеребцов. Но за единственным исключением – никто не расхваливал товар.
Царица выбирала очень придирчиво, то и дело украдкой переглядываясь со мной. И это было не лишено резона. Став вампиром, я стала очень тонко различать людские недостатки, как бы их не скрывали. Наконец, выбор Калисто пал на мужчину чуть за тридцать. Хорошо развитая мускулатура, ни грамма лишнего веса, ясные глаза, в которых светился ум. Он старался держаться достойно, хотя я чувствовала его страх. Превосходный экземпляр, о чем я и сообщила одним коротким кивком. Царский перст указал на трутня, и его тотчас выставили из общего ряда в сторону. Остальные амазонки продолжили выбор. Это завершилось лишь к полудню.
Потом всех трутней увели, и Священная провозгласила:
– Возлюбленные дочери Фермоскиры! Все мы отказались от мужчин, ибо первый из наших законов: "Увидишь мужчину – убей!". Но один раз в год, в день празднеств агаповессы, амазонка может лечь с мужчиной, ласкать его, дабы через положенный срок иметь от него дочь. В эти семь дней агаповессы закон не действует. Празднуйте, дочери Фермоскиры!
После речи Священной, царица так же поздравила воительниц, и напомнила, каков их долг на утро восьмого дня. Только затем амазонки отправились в "долину любви". Она находилась за Фермоскирой, почти у самого Фермодонта, почти полностью окруженная лесом. А в эти дни ее окружало еще и плотное кольцо охранниц.
Сейчас вся "долина любви" была расцвечена шатрами. В каждом из них, на ковре из козлиных шкур, трутень ожидал ту, которая его выбрала. Его руки по-прежнему связаны. Войдя, амазонка разрежет путы и угостит его вином.
Я лично проводила Калисто в царский шатер. Когда за ней опустился полог, чувствовала я себя отвратительно. Ревность? Да нет, не совсем. Отвращение. Моя возлюбленная царица, без особого на то желания, собирается… будто в грязи вывалиться. Чувство отвращения и ненависти к скотам (а именно так амазонки называли мужчин), вдалбливаемое с детства, пустило глубокие корни. Я готова была скорее убить себя, чем стать той женщиной, какие они за стенами Фермоскиры.
Так как мое присутствие непосредственно возле Калисто не требовалось, я удалилась в свой шатер, по соседству с царским. На самом деле эти два шатра составляли единое целое, но внутри разделялись перегородкой, которая, впрочем, не могла стать для меня серьезным препятствием. Так что я была относительно спокойна. Правда, через несколько часов, я прокляла свой острый слух, из-за которого очень хорошо слышала все происходящее в соседнем шатре.
Так что семь дней проходили довольно напряженно. Мне было искренне жаль Калисто. Она даже как-то осунулась. Но высказать вслух свою жалость – означало оскорбить царицу. Поэтому она не жаловалась, а я не жалела. Но, проводя с трутнем вечер и ночь, она к рассвету приходила в мой шатер, и устало садилась рядом.
Конечно же, я ни о чем не спрашивала. И так все ясно. Только понимающе обнимала. Иногда мы прогуливались по долине. Через пару дней мы уже начали даже с юмором относиться к происходящему. Хотя энтузиазма и желания возвращаться к трутню у Калисто не прибавлялось.
Наконец-то седьмой день! Я его встречала едва ли не с ликованием. Скоро все закончится. Перед тем, как вернутся к своему трутню, дабы провести с ним последнюю ночь, Калисто предложила мне:
– Перед тем, как избавится от трутня, ты можешь питаться от него.
Я удивленно заломила бровь. На самом деле идея была хороша, так как всю агаповессу я воздерживалась от… питания. Калисто это знала, поэтому и сказала:
– Ты ведь голодна, и сильно.
– Да, но…
– А ему будет все равно, – и Калисто скрылась за пологом шатра, оставив меня в некотором недоумение. Но ее предложение казалось очень и очень заманчивым. Уже третий день голод сжигал меня изнутри, подступая к самому горлу. Скоро он станет невыносимым.
В ожидании, я занялась чисткой меча. Он уже блестел, как зеркало, когда над долиной пронесся трубный звук. Сигнал, возвещающий, что агаповесса закончилась. Закон "Увидишь мужчину – убей!" – вновь вступил в силу. К тому времени, когда рог протрубит еще раз (где-то через час), все мужчины в Фермоскире должны умереть. Настал час Хранительниц.
Одним отточенным движением отправив меч обратно в ножны, я вошла в царский шатер. Калисто сидела на ковре из козьих шкур, с абсолютно бесстрастным выражением лица. Мужчина пытался устроить голову у нее на коленях, но та не позволяла.
