Эмбер поворачивается, чтобы проследить за взглядом кошки, и ее челюсть отвисает.
– Мы этих гостей тоже ждем, да? – дрожащим голосом спрашивает она Сирхана.
– Гостей? – Он тоже оборачивается посмотреть, на что все пялятся, и замирает как вкопанный: слепящий пламень ныряющего в атмосферу корабля ложным рассветом бьет по линии горизонта.
– Это приставы, – говорит Памела, склонив голову набок и словно бы прислушиваясь к старинному наушнику с костной проводимостью. – Явились за твоими воспоминаниями, дорогая, – объясняет она, нахмурившись. – Они говорят, что у нас есть пять килосекунд, чтобы все сдать добровольно – иначе нас распылят на атомы.
– Вы все в большой беде, – говорит им орангутанг, грациозно соскальзывая откуда-то сверху и приземляясь неуклюжей кучей перед Сирханом.
Юноша-куратор с отвращением отшатывается.
– Опять ты! Сейчас-то тебе чего?
– Ничего. – Обезьяна игнорирует его. – Эмбер, пришла пора звать Манфреда.
– Да, но придет ли он, когда я позову? – Эмбер пристально смотрит на обезьяну. Тут ее глаза лезут на лоб: – Погоди-ка, ты не моя те…
– А ну брысь! – Сирхан буравит обезьяну свирепым взглядом. – Тебя сюда никто не приглашал!
– Опять незваные гости? – спрашивает Памела, приподнимая бровь.
– Истинно так. – Обезьяна награждает Эмбер ухмылкой, затем пригибается и манит к себе кошку, прячущуюся за одним из раскидистых кустообразных роботов-официантов.
– Манфреду здесь не рады. И этой женщине тоже! – дуется Сирхан. Он ловит взгляд Памелы: – Ты что-нибудь знала о них или о судебных приставах? – Он жестом указывает на окно, за которым отбрасывают рваные тени сполохи дюз, заходящие за горизонт: судно сошло с орбиты и вернется уже в атаке, налетая на них с облачной высоты, на острие гиперзвуковой ударной волны. Вернется – и ограбит их.
– Я? Знала? – Памела фыркает. – Да брось. – Она смеряет обезьяну настороженным взглядом. – Я не располагаю таким серьезным контролем над вещами. А что касается этих судебных приставов – я бы не стала натравливать их даже на злейших врагов. Я видела, на что способны эти штуки.
– Да, они могут многое, – подтверждает чей-то голос из-за спины Сирхана, с каким-то хрипловатым акцентом. Он принадлежит женщине – Сирхан оборачивается и смотрит на нее: высокая, черноволосая, в темном костюме архаичного кроя, в зеркальных очках. – Ах, Памела, ma chérie! Давненько у нас с тобой не было стычек. – Она пугающе улыбается и протягивает руку для приветствия.
Сирхан чувствует, как твердь уходит из-под ног. Теперь, увидев свою почтенную тетушку в человеческом виде, он таращится на обезьяну в замешательстве. За его спиной Памела подходит к Аннет и берет ту за руку своими хрупкими пальцами.
– А ты совсем не изменилась, – задумчиво произносит она. – Теперь я понимаю, отчего боялась тебя.
– Эй, ты. – Эмбер пятится назад и хватает сникшего Сирхана за плечо. – Скажи мне, какого хрена ты их обеих пригласил? Ты что, решил войну развязать?
– Не ко мне вопрос, – беспомощно говорит он, – я не знаю, зачем они пришли! Что это за… – Тут он сосредоточился на орангутанге, чью волосатую лапу ИИНеко робко вылизывала. – Ох, это твоя кошка?..
– Не идет Неко оранжевая шерсть, – протягивает придирчиво Эмбер. – Я ведь уже рассказывала тебе о нашем попутчике?
Сирхан качает головой, пытаясь рассеять смятение.
– Не думаю, что у нас есть еще время. Менее чем через два часа судебные приставы вернутся. Они вооружены и опасны. Если направят огонь своих дюз на купол и подожгут нашу атмосферу, проблем не оберешься – пойдут коту под хвост наши лифтовые ячейки, да и компьютроний вряд ли будет хорошо работать, когда его придавят аж два миллиона атмосфер металлического водорода.
– Ну что ж, тебе лучше найти время. – Эмбер железной хваткой берет его за локоть и поворачивает к тропинке, ведущей обратно в музей. – Сумасшедший, – бормочет она. – Тетя Аннет и Памела Масх на одной планете! И при этом еще не свернули друг дружке шеи! Не самый хороший знак. – Она оглядывается на обезьяну: – Так, иди сюда. Принеси кошку.
– Кошка! – Сирхан замолкает. – Я слышал о вашей кошке, – говорит он запинаясь. – Она была с вами на борту «Странствующего Цирка».
– Да ладно? – Эмбер оглядывается назад. Обезьяна посылает ей воздушный поцелуй; она баюкает кошку на одном плече и щекочет ее под подбородком. – А тебе не приходило в голову, что она не просто игрушка?
– О, – едва слышно произносит Сирхан. – Так вот зачем приставы…
– Нет, всякие спрятанные ключи и козыри в рукавах – это все чушь собачья. Я имею в виду, что Неко – искусственный интеллект, практически эквивалентный нашему с тобой. Как думаешь, почему она так долго гоняла в пушистом, маленьком, миленьком тельце?
– Понятия не имею!
– Потому что люди всегда недооценивают все маленькое, миленькое и пушистое, – сообщает назидательно орангутанг.
– Твоя правда, Неко. – Эмбер подмигивает обезьяне. – А как тебе новая туша?
Ковыляя рядом с ними с мурлыкающей кошкой на плече, обезьяна обдумывает вопрос.
– Как-то иначе, – наконец говорит она. – Не скажу, что сильно лучше.
– Ну надо же, – хмыкает разочарованно Эмбер. Они проходят под ветвями плакучей ивы, огибают пруд рядом с разросшимся кустом гибискуса, а затем направляются прямо к главному входу в музей.
– В одном Аннет была права, – тихо говорит Эмбер. – Никому нельзя доверять. Надо призвать дух отца как можно скорее. – Она ослабляет хватку на локте Сирхана; тот сердито смотрит на нее, потирая больное место. – Ты знаешь, что из себя представляют приставы?
– Приставы как приставы. – Он жестом указывает в коридор за входной дверью. – Я прошу тебя, Город, повторно воспроизвести ультиматум.
Воздух освещается архаичным голографическим полем, вытягивая наружу сжатую визуальную презентацию, адаптированную для человеческого зрения. Мужчина пиратского вида, наряженный в изодранный и сильно залатанный скафандр, с высоты пилотского кресла древней капсулы «Союза» взирает на экран видеозаписи. Один глаз у него совершенно черный – похоже, широкополосный имплант. По верхней губе ползут жидкие усики.
– Здра-а-асте и привет, – рычит он. – Мы – ка-алифорнийская ох-х-храна природы… и мы па-а-алучили письма жалоб от д-долбан-ных-х чинуш конгхресса С-соеденных Ш-ш-штанов Америки.
– Да он же пьяный в стельку! – таращит глаза Эмбер. – Что еще за шутки…
– Он не пьян, у него болезнь Кройцфельда-Якоба. Пузырение мозгов – весьма частый побочный эффект хитрой нейронной адаптации к Экономике 2.0. Помните поговорку – «чтобы тут работать, надо быть безумцем»? Так вот, для них это не просто слова. Ладно, слушаем дальше…
Город, приостановивший воспроизведение на время их реплик, показывает дальше.
