– Но откуда это явление берет отсчет? – спрашивает Донна. – Мои читатели, поймите – им ваше мнение нужно…
– Оно берет начало от запуска корабля четыре года назад, – убежденно выдает Пьер.
– А я думаю, все началось, когда отец Эмбер освободил выгруженных лангустов, – замечет Сю Ань.
– Ничего еще не началось, – хмыкает Борис. – Сингулярность – это момент разгона изменений до небывалой скорости. Значит, ее определяет непредсказуемость следующего за ее наступлением будущего, так? Так что ни о каком начале речи нет.
– А вот и есть, – парирует Пьер. – Она произошла 6 июня 1969 года, в одиннадцать утра по восточно-побережному времени. Как раз тогда осуществили первейшую передачу пакетов данных от порта одного сопряженного процессора к другому аналогичному, тем самым установив первое в мире интернет-соединение. Вот где начало сингулярности, и с тех пор мы живем в мире, непредсказуемом на основе предшествующих событий.
– Да ну вас, – протягивает Борис. – Нагромождение вероисповедных несуразиц – вот что такое эта ваша сингулярность. То же самое христианское вознесение, перелицованное под гиков-атеистов.
– Ну-ну, – Сю Ань скептически буравит его взглядом. – Вот мы, шестьдесят с гаком сознаний, перебрались сюда – осознанно, замечу, – прямиком из черепушек при помощи безумного союза нанотехнологии и электронного спинового резонансного картирования; теперь мы функционируем как программное обеспечение внутри операционной системы, разработанной для виртуализации ряда физических моделей и обеспечения симуляции реальности, которая не позволяет нам сойти с ума от сенсорной депривации! И весь этот пакет данных – на «железе» размером с кончик пальца, втиснутом в звездолет размером со старый бабушкин «Уокмэн», на орбите вокруг коричневого карлика чуть более чем в трех световых годах от дома, на пути к сетевому роутеру, созданному небывало древними высокоразвитыми инопланетянами. И ты говоришь, что разговоры о фундаментальных изменениях в человеческом образе жизни – так, ерунда?
– Гм. – Борис смущается. – Не так выразился. Ерунда – сама сингулярность, а совсем не выгрузки или…
– Ну да, ну да. – Сю Ань хитро улыбается Борису, и тот сникает.
Донна, сияя словно пятак, с энтузиазмом наблюдает за перепалкой.
– Великолепно! – восклицает она. – А расскажите-ка, что это за лангусты, на которых вы все время ссылаетесь?
– Они – друзья Эмбер, – пробует объяснить Сю Ань. – Много лет назад ее отец очень помог им. Вы же знаете, что они по факту – первые выгруженные в Сеть сознания? Плоды скрещивания нервных тканей калифорнийских лангустов, эвристического интерфейса для программирования и многообразия экспертных систем построения цепей вывода обратной логики. Их держали в закрытых условиях, но они просочились за сетевые фильтры родной лаборатории и утекли в интернет. Манфред заключил с ними сделку – защита их свободы в обмен на помощь с управлением орбитальным заводом Боба Франклина. Дело давнее – тогда еще не умели нормально обустраивать самосбор. Потом лангусты настояли, чтобы Франклин – такое было одно из контрактных условий – забросил их копии в межзвездные просторы по системе сверхдальней космической связи. Им хотелось улизнуть, но винить их, зная, что с тех пор началось в Солнечной системе, лично мне не в чем.
Пьер делает большой глоток сангрии.
– Кошка, – произносит он.
– Кошка? – Донна резко поворачивает голову, но Неко снова как сквозь землю провалилась, вычеркнула задним числом свое присутствие из истории событий этого публичного пространства. – А что с кошкой?
– Это семейный питомец, – поясняет Сю Ань. Она, хмурясь, протягивает руку к кружке Бориса с медузой. – ИИНеко тогда еще не была в сознании, но позже… когда SETI@home наконец получили ответ на сообщение, – ох, так много лет прошло! – она вспомнила лангустов. И расколола послание как орешек – когда все команды CETI еще мыслили в рамках фон-неймановских архитектур и концепт-ориентированного программирования. Сообщение представляло собой семантическую сеть, разработанную так, чтобы идеально сочетаться с переданными давным-давно лангустами и обеспечивать высокоуровневый интерфейс к коммуникационной сети, к которой мы собираемся подключиться. – Сю Ань сжимает пальцы Бориса в своих. – SETI@home зарегистрировала эти координаты как источник передачи, хотя публично было сказано, что сообщение пришло из гораздо более отдаленного места. Они не хотели сеять панику: инопланетяне – у самых ближних наших космических рубежей! Так или иначе, когда Эмбер освоилась, она решила нагрянуть туда в гости. Так и появилась эта экспедиция. ИИНеко создала виртуального лангуста и с его помощью протестировала инопланетную передачу – отсюда и канал связи, который мы собираемся открыть.
– А теперь все немного прояснилось, – говорит Донна. – Но судебный процесс… – она бросает взгляд на полого плетеного мужчину в углу.
– Ну, тут у нас проблема, – дипломатично замечает Сю Ань.
– Нет, – отрезает Пьер. – У меня – проблема. И во всем виновата Эмбер.
– Хм? – Донна пристально смотрит на него. – Зачем же винить Королеву?
– Потому что именно она выбрала лунный месяц в качестве отчетного периода для компаний в своем домене и назначила дуэли для разрешения корпоративных конфликтов, – ворчит он. – И компургацию, но это неприменимо к нашему случаю, ведь в радиусе трех световых лет нет ни одного признанного сервера репутации. Дуэль для гражданских исков – в наши дни и века! И она назначила меня своим защитником. – Самым традиционным способом, какой только можно себе представить, – вспоминает он с теплом и трепетной ностальгией. Все-таки он принадлежал ей душой и телом еще до того катастрофического эксперимента. Возможно, ситуация переломилась, но… – Я должен принять этот иск от ее имени, в состязательной позиции.
Он оглядывается через плечо. Плетеный человек безмятежно сидит и льет пиво в невидимую глотку, как усталый батрак на ферме.
– Дуэль, – объясняет Сю Ань озадаченному рою привидений Донны, ползающему по новой концепции в тумане замешательства, – это не физический бой, само собой, а просто состязание способностей. В свое время идея была хорошая – она обрубала дорожки всем сутяжникам, что подтягивались в Империю Кольца, но адвокаты матери королевы весьма настойчивы; за эти годы у нее развилась настоящая одержимость идеей взять реванш. Не знаю, насколько это все волнует лично Памелу, но этот ее придурок-адвокат превратился в натурального одержимого крестоносца. Не думаю, что ему понравилось, когда на него натравили музыкальную мафию. Но это еще не все, потому что если он победит – получит все в свое распоряжение. В смысле – совсем все.
Хёндай +4904/-56 висит посреди пустоты в десяти миллионах километров за парусом «Странствующего Цирка», как след от исполинского укуса, сорвавшего кожуру Вселенной с небесной сферы и открывшего в ней окно во внешнюю тьму. Тепло от гравитационного сжатия ядра согревает его, излучаясь при абсолютных шестистах градусах, но ничтожное излучение не в силах убить вечный лед, сковывающий Каллид, Ямбе, Селий и Метанейру, мертворожденные планеты, подвешенные на орбите вокруг коричневого карлика.
