Эмбер, вступая в огромную приемную залу, презрительно фыркает.
– Ничего этой кошатине доверить нельзя, – ворчит она.
– Это что, не твоя идея? – вопрошает Сю Ань, пробираясь мимо статисток-фрейлин и пытаясь не упустить из рук подол Эмбер. В проходе по обеим сторонам торчат гвардейцы, образуя живой коридор, где ничто не препятствует королевскому продвижению.
– Дать кошке похозяйничать? Моя, – раздраженно отвечает Эмбер. – Но вот слать ей же, этой кошке, под хвост целостность – совсем не моя! Я не потерплю подобного!
– Никогда не видела смысла в этом средневековом антураже, – замечает Сю Ань. – Сингулярности не избежишь, прячась в прошлом.
Пьер, следуя за королевой на некотором расстоянии, качает головой, понимая, что лучше не затевать ссору с Эмбер из-за ее представления о театральных декорациях.
– Этот «средневековый антураж» стильно выглядит, – с нажимом выдает Эмбер, стоя перед своим троном и ожидая, пока рассядутся перед ней фрейлины. Грациозно садится – спина прямая как линейка, пышные юбки вздымаются облаками. Ее платье представляет собой замысловатую скульптуру, которая использует человеческое тело внутри в качестве опоры. – Он производит впечатление на деревенщину и выглядит убедительно для средств массовой информации. Плюс некое соборное традиционное чувство. Антураж намекает на политические глубины страха и отвращения, присущие деятельности моего двора, как бы говорит людям – не связывайтесь с ней. Он напоминает нам, откуда мы пришли… и ничего не говорит о том, куда мы идем.
– Но вся эта чепуха не имеет никакого значения для группы инопланетных лангустов, разве не так? У них нет культурного бэкграунда, позволяющего все это уразуметь. – Сю Ань занимает свое место позади трона. Эмбер бросает взгляд на Пьера и машет ему рукой.
Пьер оглядывается кругом, ища реальных людей, а не пустые лица статистов, чья роль – придавать пейзажу дополнительную биологическую текстуру. Вон там, в красном платье, кажется, Донна-журналистка? И вон там тоже, со стрижкой покороче, в костюме мужчины: везде шныряет, проныра. А вон там, позади епископа, – Борис.
– Ну хоть ты ей скажи, – умоляет его Сю Ань.
– Не могу, – разводит руками Пьер. – Мы ведь пытаемся установить контакт, верно? Но мы не хотим слишком много выдавать о том, кто мы есть и как мы мыслим. Уловка с историческим дистанцированием не позволит им узнать о нас слишком много – фазовое пространство технологических культур, которые могли бы произойти от предъявляемых нами истоков, слишком велико, чтобы с легкостью вычислить единственно верный исход. Так что пусть и дальше используют врученных нами лангустов как посредников, а больше мы им не выдадим. Постарайся оставаться в образе герцогини пятнадцатого века – это не чья-то прихоть, а вопрос национальной безопасности.
– Вот как. – Сю Ань хмурится, когда лакей спешит поставить за ней складной стул, и поворачивается лицом к огромному красно-золотому ковру, тянущемуся до самого порога. Трубят фанфары, распахиваются двери – делегация ракообразных заходит внутрь.
Лангусты огромные, как волки, черные, колючие и зловещие. Их монохромная хитиновая броня дико контрастирует на фоне пестрых одежд человеческого столпотворения. Усы – большие и острые, как шпаги, – шевелятся, сканируя обстановку. Впрочем, невзирая на устрашающий вид, лангусты явно чувствуют себя неуверенно: их глазные стебли клонятся то в одну, то в другую сторону, хвостища неуклюже волочатся по полу вслед за неохотно переставляемыми суставчатыми ногами.
Самый первый в делегации лангуст останавливается рядом с троном и таращится на Эмбер, припав к полу.
– Я не соответствовать, – жалуется он. – Нет жидкого дигидроген-монооксида, и ваш вид не так представлял первичный контакт. Непоследовательность, объясните?
– Добро пожаловать на «Странствующий Цирк» – космический линкор человечества, – спокойно отвечает Эмбер. – Я рада видеть, что ваш переводчик работает как следует. Да, вы правы – водной среды здесь нет. Лангусты обычно не нуждаются в ней, когда приходят к нам. А мы, люди, не являемся водными обитателями. Могу я спросить, кто вы такие, когда не носите тел, одолженных у ракообразных?
Пришелец явно смущен. Второй лангуст встает на дыбы и постукивает длиннющими костистыми усиками. Солдаты в живом коридоре крепче сжимают копья, но напряжение достаточно быстро спадает.
– Мы – вунши, – достаточно ясно представляется первый лангуст. – Таков для вас био-совместный слой перевода. Основан на карте, полученной из вашего местоположения двести триллионов световых километров назад.
[Он хочет сказать – двадцать лет назад], шепчет Пьер в частный канал, открытый всем реальным людям в зале аудиенции. [Они не различают единицы измерения времени и пространства – это говорит нам о чем-нибудь?]
[Особо ни о чем], откликается Сю Ань.
– Мы – вунши! – повторяет лангуст. – Мы пришли для обмена интересом. Есть ли у вас то, что нужно нам?
Эмбер морщит лоб. Пьеру видно, как сильно выросла тактовая частота ее мыслей.
– Это невежливый вопрос, – наконец тихо говорит она.
Лапы лангустов нервно скребут по каменному полу. Щелкают их ротовые придатки.
– Вы приемлете наш слой-перевод? – спрашивает вожак.
– Вы про передачу, которую отправили нам двести пятьдесят триллионов световых километров назад? – уточняет Эмбер.
– Верно! – выпаливает лангуст, совершая какие-то странные приседания на своих суставчатых ногах. – Мы вам передавали.
– Мы не можем интегрировать эту сеть, – мягко отвечает Эмбер, и Пьер заставляет себя сохранять невозмутимое выражение лица. (Вряд ли лангусты уже наловчились читать язык человеческого тела, но они, несомненно, будут как-то документировать все, что происходит здесь, для дальнейшего анализа.) – Она происходит от совершенно другого вида. Цель нашего визита сюда состоит в том, чтобы соединить наш вид с сетью. Мы хотим обмениваться полезной информацией со многими другими видами.
Лангусты сразу заволновались.
– Вы не можете это сделать! Вы же не обозначение непереводимого понятия!
Эмбер удивленно воздевает руку.
– Вы сказали «обозначение непереводимого понятия»? Не уверена, что поняла вас, – можно перефразировать?
– Мы, как и вы, – не обозначение непереводимого понятия. Сеть предназначена для обозначения непереводимого понятия. Мы в сравнении с непереводимым представлением 1 – как одноклеточный организм по сравнению с нами. Мы, вы: не умеем в непереводимое представление 2. Попытка произвести торговлю с обозначением непереводимого понятия равнозначно смерти либо превращению в непереводимое представление 1!
Эмбер щелкает пальцами, и время останавливает свой ход. Она смотрит на Сю Ань, Пьера и остальных приближенных.
– Как это понимать?
ИИНеко, до сей поры невидимая, проявляется на ковровой дорожке у трона.
