Все тело сковывала проклятая слабость, голова тупо ныла, пульсировали виски. Попытка шевельнуться привела к ослепительной вспышке боли в затылке. Стерпела, стиснув зубы и чувствуя подкатывающую тошноту. Да что ж это такое!
– Тш-ш, миэль…
Отец попытался что-то сделать, облегчить боль, но не сумел – все же его магия лежала совсем в другой области. Хорошо, если себя подлечить хватало возможностей.
– Позвольте, Илшиарден! – Голос наследника зазвучал вдруг чуть раздраженно.
Менталист не касался ее, хотя присутствие мага было отчетливо ощутимо – прохладная, словно горная река, и столь же опасная, чужая сила окутала, закружила, унесла прочь неприятные ощущения, позволяя свободно вздохнуть.
– Глупо не учиться контролировать такую опасную силу. – Синяя маска скрывала лицо, но в расплавленном серебре глаз мелькал гнев. – И еще глупее даже не пытаться за все время ничего узнать о ней, Слышащая. Вы могли бы попросить помощи у повелителя фэйри, если уж он настолько заинтересован в вас, что напоил артефакты своей кровью, да и знает о каждом вашем шаге. Если не хотите после очередного видения отправиться в могилу – научитесь себя контролировать. Научитесь закрываться, это основы ментальной магии. Вы могли бы обратиться к куратору. К любому преподавателю. Вы поступили сюда плохо подготовленной, но сейчас уже нагоняете ваших сокурсников. Да, нагрузка огромна, но вы знали, на что шли. Ваша безответственность могла дорого обойтись не только вам! – Отец попытался вмешаться, что-то сказать, но был остановлен нетерпеливым жестом. – Либо вы взрослеете, либо отправляетесь в дом своего отца и становитесь очередной самкой на ярмарке невест. Вам это понятно?
От жестоких, резких слов в горле встал ком. Ужас видений, нереальность упреков, безумная обида – все хлынуло волной.
За что он ее упрекает? Разве знает он, каково это – видеть то, что предчувствует мир? Пропускать его боль через себя? Самкой, значит? Бесполезная, значит? Хотелось разрыдаться, вот только ни благородная высшая дана, ни инар не могут себе это позволить. У нее нет права на слабость, потому что иначе и в самом деле может оказаться племенной кобылой – красивой статусной игрушкой. Она слишком хорошо изучила семейный кодекс иршасов, чтобы питать какие-либо иллюзии. Да, женщины обладали большой свободой, но только если могли доказать свою состоятельность. Нет – удел глупой куклы скрашивать ночи супруга и продолжать его род, развлекаясь балами и сплетнями. Только лучше смерть, чем такая жизнь. Быстрый взгляд на отца – тот недоволен, но не возражает. И не возразит. Он воспитан в этой культуре, он практически не знает свою дочь, и пусть они уже испытывают друг к другу искреннюю приязнь, Рин не сомневалась: надо будет – запрет и не выпустит до свадьбы. И не возразит наследнику. Больно? Обидно? Да. Только еще посмотрим, кто кого. Она станет лучшей, чего бы это ни стоило!
Ногти впились в ладони, оставляя кровавые лунки. Сдержанность и достоинство.
– Да, мой ал-шаэ. Я постараюсь не разочаровать вас. – Но ни один из них не обманывался мнимой покорностью.
– Я надеюсь. Ведь судьба несдержанных магичек бывает печальной. Жаль будет лишиться столь редкого дара, но мне не нужны слабые вассалы. – Это была даже не угроза – холодная констатация факта. – Что касается ваших видений – передадите в письменном виде отчет дану Шассу, за вами будут присматривать. Мне не нравится эта история с кулоном и убийства прямо в моей вотчине. Соблюдайте максимальную осторожность. – Змеиная сущность склонялась перед сильнейшим, как бы ей ни хотелось обратного.
– Вам понятно? – надавила чужая сила. Словно наяву промелькнул перед глазами огромный бело-золотой императорский змей, свивающийся чудовищными кольцами, скалящий на наглую выскочку клыки.
Подавив дурноту, постаралась ответить максимально сдержанно, только голос все равно предательски дрожал:
– Слушаюсь, мой ал-шаэ, я сделаю все, как вы приказали, в кратчайшие сроки.
Еще, может быть, добавить что-то вроде «ваша покорная раба готова выполнять ваши желания», – съязвила мысленно и поперхнулась, заледенев под обжигающим, насмешливым взглядом змеиных глаз.
Менталист чувствовал себя в чужой голове, словно у себя во дворце, гад… то есть талантливый какой.
– Мне пора. Вы же остаетесь, Илшиарден?
Получив от отца утвердительный кивок, венценосный змей создал воронку портала и коротко бросил:
– Жду у себя вечером!
Хлопок. Исчезновение чужой силы. Ее затрясло. Слезы так и не вырвались, только вот зуб на зуб не попадал. Пальцы мяли, комкая, одеяло, когти раздирали простыню. На плечи опустился теплый плед. Златоглазый иршас сел прямо на постель, не решаясь обнять, – или просто не знал, как утешать девушек в таком состоянии? Сильные большие ладони Палача накрыли ее собственные, и от отца пришла волна спокойствия и поддержки.
– Он всегда такой? – сорвалось с губ само собой.
– Практически всегда, – понимающая, чуть грустная усмешка, – он не может позволить себе быть другим, он будущий император. К тому же сила разума накладывает свой отпечаток. Кроме того, наследник – магистр магии крови, а это одна из темнейших отраслей магии. Его не зря боятся, но он справедлив.
– Из-за его справедливости на тебе ошейник? – сказала и тут же пожалела.
Отец побледнел, с лица разом ушли все краски, он замкнулся, закрылся, словно уходя мысленно прочь. Стыд обжигал почти физически, заставив неловко подползти ближе, ткнуться головой в плечо, обнять за шею. Мужчина вздрогнул, но стерпел.
– Прости. Не мое дело, я говорю глупости, потому что уязвлена и обижена на него. Я… ожидала чего-то другого.
– Он не прекрасный принц из детской сказки, Дейирин. – Еще не простил, обиделся – и прав, конечно. Ответ прозвучал достаточно резко, но спустя мгновение карри уже смягчился: – Он привык подавлять и подчинять более слабых, он не понимает чужой слабости и не любит ее. Он не станет жертвовать своим долгом ради прекрасной принцессы или терпеть чьи-то истерики. Нильяр жесток, но способен понять и принять, дочь. Его слова уязвили твою гордость, он сказал слишком грубо, но правдиво. – Холодный прищур. – Мы не добрые волшебники, мы не люди, Рин. Наш клан правит именно потому, что мы сильнейшие. Либо ты сильная и одна из нас – либо станешь разменной монетой.
– А моя мать? – Тихое шипение вырвалось, помимо воли. – Тоже разменная монета для тебя? Ты ее хоть любишь?
– Не вернул бы, если бы не любил. А я сильно рисковал, Дейирин, – усталый, какой-то безнадежный вздох. – Я даже не проверял нашу совместимость, до того был в нее влюблен. Я забыл свой долг во имя любви, я рассорился с семьей, отказался от невесты, которую мне навязывали, и долгие годы ждал возможности вернуться. Только благодаря тому, что я был близок к наследнику, мне почти простили мои проступки. Но если бы оказалось, что наша совместимость мала, что наши дети могут не родиться вовсе или родиться слабыми, мне пришлось бы жениться на другой женщине. Если бы…
