В горле стал ком, словно склизкое нечто обхватило ребра, выдавливая воздух наружу. Быстро оглянулась – нет ли свидетелей. Увы, были. Да, немного, да, в глазах некоторых можно было прочитать осуждение, но, кроме Кио и замершей в боевой стойке Лэи, не вступился ни один. Вот так вот. Они улыбаются и смеются в глаза, а за глаза… Наверное, просто накопилось, внутри вспыхнула было боль – тягучая, постыдная, от обиды и унижения. Вдох. Она стиснула зубы, медленно поднимая голову. Выдох. На руках отросли длинные алые когти. Нет, это свидетельство слабости, свидетельство ее ущербности – ослабленный контроль. Рин поспешно спрятала руки за спиной. Изнутри поднималась жуткая ярость – иршасса внутри требовала крови того негодяя, который посмел ее оскорбить. В ушах зазвенело, в висках стучала тупая боль – все силы уходили только на то, чтобы сдержаться, не допустить оборота.
«Будь достойной». Легко сказать. Сталкивался ли сам отец с таким к себе отношением? Мужчина, высокородный и законный наследник, близкий друг ал-шаэ…
Ей казалось, что все сейчас смотрят и смеются над ее растерянностью, наворачивающимися слезами, над тем, что она села в лужу. Больней всего жалил упрек про успехи – ведь она старалась, училась и днем и ночью, пытаясь освоить и общую фоновую магическую силу, и свой дар Палача. Да, общие науки давались труднее, неразвитый дар доставлял много хлопот и ей и преподавателям, но… но…
Еще один вдох – глубокий, успокаивающий. Она почти насильно вводила себя в транс, хотя отец рекомендовал пока не делать это в одиночку. Боль тренькнула глубоко внутри и стихла, сменившись ледяным равнодушием. Рядом кто-то что-то говорил, кричал или спорил – было уже все равно. Глупые, больше не больно и не страшно. Губы раздвинулись в странной улыбке, от которой собеседник вдруг умолк, поперхнувшись. Маленькая смешная пиявка… Что-то мешало с ним разобраться прямо здесь и сейчас, останавливало.
– Я не стану нарушать устав академии, поэтому, к вашему счастью, пока вы не ответите за свои слова. Мало чести оглядываться на тех, кому Создатели не отсыпали ума при рождении. Глупо оскорблять, не зная, кого вы оскорбляете… – Голос на мгновение сорвался на злое шипение, но она сдержалась. – За свои слова ответите. Чуть позже, когда я уделю вам время, – отдались эхом в неожиданно упавшей тишине слова.
Пара закончилась, о чем возвестил едва слышимый звон в воздухе, и она поспешила прочь, не оглядываясь. Кто-то что-то кричал вслед и, кажется, бросился за ней вдогонку. Пустое. Вот и пригодился старый студенческий лаз. И пусть она клялась, что больше не выйдет из академии, пусть это грозило нешуточными неприятностями – сейчас было все равно. Главное, от охраны улизнула и ладно. Дальше, дальше – мелькают перед глазами улицы, шуршит под хвостом мелкий камень. Под хвостом? Надо же, и не заметила, как обернулась.
Вот уже ноздри жадно вдыхают запах леса, зеленых листьев риша и серебристых лиан капро. Сияющие тарелочки фосфоресцирующего в темноте гашшаха и метелки красного даа радуют глаз и заставляют успокоиться, взяв себя в руки, а губы уже шепчут слова, которые, она думала, уже никогда не пригодятся.
– Господин лесов и зеленых холмов, владыка дыхания трав, течения рек, повелитель народа древнего, отцом решивший назваться! – Голос сорвался на шипение, захлебнулся сухими всхлипами, но Рин упрямо продолжала: – Принимаю силу твою и волю твою, даруй твое позволение! – Пальцы выписали в воздухе вязь слабо светящихся символов. Их было тяжело удерживать, казалось, руки буквально прошивает стихийная энергия, сырая сила, которая пока еще плохо ей давалась. – Волею трав – заклинаю тебя, течением рек – ищу тебя, силою земли – молю тебя, открой Врата, яви Великие Круги! Пусть откроется незримый мир, откроются Врата!
Ярко вспыхнули камни подаренных фэйри артефактов, и по траве прошла едва заметная дрожь – словно волны, зеленое марево туманных кругов. Они расходились один за другим от того места, куда упал брошенный меткой рукой кулон. Где-то за спиной чудились далекие крики и шум, заставляя нервно ежиться, – если сюда примчится охрана, или, не дай тан-Ши, отец, или декан… А ей нужно только немного времени, ей давно уже надо было встретиться с зеленоглазым фэйри, зря только не слушала собственный дар. Рин пошатнулась, оступившись, и почувствовала, что проваливается вперед, прямо в мерцающие круги, опоясанные глыбами темно-серых камней, словно вылезших прямо из земли. Тело будто завязло в паутине, голова закружилась – и в тот же момент ее подхватили сильные руки, прижимая к себе, ноздри уловили знакомый успокаивающий запах – леса, солнца, волшебства. Истинного и настоящего, не связанного словами заклятий и теориями магов.
Слезы брызнули сами собой. Она и не могла припомнить, когда плакала в последний раз. Слишком много всего навалилось за эти месяцы – академия, поступление, дар, новый факультет и знакомство с отцом, убийства и бесконечные видения. Почему не прорвало перед отцом или перед Кио? Трудно сказать. Наверное, теперь именно потому, что она не хотела загружать дорогих людей своими проблемами, хотела быть сильной в их глазах. Ис-Тайше же… Она действительно воспринимала его, как приемного отца – как и Лэи считала сестрой. Ей твердили, что повелителю фэйри нельзя доверять, и в чем-то она даже была согласна. Но знала, просто знала: он не причинит ей вреда, не станет ею манипулировать. И потому, что это была своеобразная этика Слышащих мир, и потому, что она спасла его дочь. Да и просто потому, что она отчего-то была ему симпатична. Нет, не было от него угрозы. Только отеческая забота, без долгов и обязательств.
И именно поэтому сейчас она обливала слезами серебристо-белую рубашку мужчины, а его пальцы легко перебирали ее волосы, гладя по голове. Сейчас они совершенно точно не были больше в лесу у академии, но находились и не в холмах фэйри. Над головой шумели тихо ветви деревьев – любой лес был надежным прибежищем Зеленого короля.
– Ну что ты рыдаешь, змейка? Впрочем, поплачь, раз тебе от этого легче. – Невесомые прикосновения будто стирали усталость, боль и печаль, усмиряли магию, успокаивали. – Столько навалили, забыв уже, как сами крутились после оборота. Дитя сущее, а требуют, как от взрослой, – мелодично что-то фыркнул на своем языке.
Подняла голову и замерла, вглядываясь в изменчивое, сейчас совершенно точно нечеловеческое лицо. Льняные волосы проросли изумрудными искрами, а на голове ветвились оленьи рога. Из-под тонких губ выглядывали острые клыки, придавая лицу настолько хищное выражение, что Рин невольно содрогнулась.
– Не стоит меня бояться, – усмехнулся, повел рукой, мир смазался, мигнул – и вот уже перед ней красноволосый мужчина с искрящимися весельем глазами. – Взрослые иршасы выглядят куда как более впечатляюще.
Подушечки его пальцев прошлись по заплаканному лицу, стирая остатки слез.
– Все хорошо. Пока что все еще действительно хорошо, но если хочешь рассказать – говори.
Ис-Тайше махнул рукой в сторону весело журчащего из-под камней маленького водопада, и буквально по мановению руки выползли хищные корни, свиваясь в уютные кресла, которые тут же укрыла мягчайшая подушка из листьев. Фэйри лишь усмехнулся, видя на ее лице неприкрытое восхищение – его магия была естественна, словно дыхание, и уже этим отличалась от потуг большинства магов в академии.
