Думать о семье не хотелось, как и о выставленном императором требовании, как и о многом другом. Но приходилось. Он успокоился так же быстро, как и вышел из себя. Все же звериные инстинкты были в его племени сильны до сих пор, пусть и смягченные веками цивилизованного существования.
На посланный вызов немедленно ответили, и, поднеся браслет к переговорнику, мужчина отдал приказ:
– Аирни, готовьте ваших людей! – Кончик хвоста нетерпеливо застучал по камням, выдавая азарт высокородного. – Все фигуры расставлены, пора и нам сделать ответный ход. Начинаем охоту на наш тандем кукловодов.
– А ритуальщик?
– Подождет. Мне кажется, с ним у нашей Слышащей больше шансов…
Глава 13
Приговор Палача, или Игры правосудия
Быть добрым очень легко, быть справедливым – вот что трудно.
Виктор Гюго
Иногда бывает так, что все обрушивается в один момент, а ты остаешься среди руин, понимая, что не видел, не оценил, упустил. И еще ненавистнее становится собственное бессилие. Ты будто прозреваешь – в один момент, болезненно и резко, и не понимаешь, как раньше была настолько слепа.
Потерять доверие Илшиардена оказалось неожиданно больно. Узнав о встрече с фэйри и его новой роли отца по духу, то есть по ритуалу, карри не отреагировал никак, вообще никак. Он не стал ни ругать ее, ни наказывать, вообще не сказал ни слова. Но посмотрел так, что в душе что-то оборвалось, вызывая жгучий стыд и попытку сбивчиво извиниться, которую, впрочем, пропустили мимо ушей.
Декан и вовсе не объявлялся уже который день. По слухам, активно курсировавшим среди студентов, он находился на особо секретном задании. А больше ее и ругать-то было некому и не за что, только легче от этого не становилось. Злые языки не заткнула, а вот близких обидела. И от этого было еще противнее.
Фэйри… Отец по духу, Ис-Тайше. Даже в нем она тогда усомнилась. Впрочем, что он делал дальше, усыпив ее, Рин не знала. Она очнулась уже в своей комнате в академии, куда ее принесли охранники.
Только Лэйрилин да Кио… От слишком сильного нажатия на бумагу перьевая ручка сломалась с громким треском, забрызгивая лист чернилами. Кио… Не кричать, не выть, не биться, не выплескивать ярость, бегущую по венам обжигающим коктейлем.
Не слышать тихие всхлипы Лэи, не смотреть на ее осунувшееся лицо с кругами под глазами. Пять бессмысленных, бесполезных дней после его ареста. Карри Илшиарден уехал, куратор Айнирё отмалчивался, декана все так же не было, а до наследника было, как до соседнего мира пешком.
А потом, завершающим ударом, известие о приговоре и казни. Она не чувствовала брата все эти дни, с самого ареста как отрезало. Каково это – навечно остаться без половины души? Потерять бесконечно родного, близкого, любимого. Сиди и не рыпайся, Дейирин, тебе не по зубам эти игры, сама голову потеряешь. Только как позволить погибнуть частичке своей души? Она не верила, что Киоран способен на предательство. Все, что Рин о нем знала, говорило обратное. Только вот факты упрямая вещь.
Самое лучшее сейчас сосредоточиться на учебе, и зря ее попрекают плохими успехами. В жизни иногда приходится преодолевать себя, есть ли страх, нет ли, но есть момент, который упустишь – предашь себя, и нет на свете худшей кары.
Через пару рий она стояла у кабинета декана. Когда-нибудь он должен сюда прийти? Не мог же дан Шасс исчезнуть, он же обещал! Обещал, что поможет, если к нему обратиться. На сердце неприятно заскребло. Спустя несколько тари она вынуждена была признать, что идея не лучшая. Болела уставшая спина, ныли растянутые на тренировке мышцы, а от волнения, смешанного с какой-то злой горечью, по пальцам то и дело бежала чешуя.
Чешуя. А что, если… Рин оглянулась по сторонам, убеждаясь, что вокруг никого нет, и обратилась. С каждым разом это удавалось все легче и легче, суть иршассы откликалась охотно – змейке было скучно, хотелось гулять, кокетничать и кружить противным особям мужского пола головы. К счастью, контролю ее тоже учили, и не зря. Но теперь надо его отпустить, немного… Как рассказывал дан Шасс, у чистокровных иршасов было несколько способов общения. Один – вербальный, как правило, они предпочитали прибегать к древнему языку – шарсару, впрочем, как и многие другие расы, входящие в состав империи, также уделяли большое значение своему внутреннему этикету. Возможно, все, кроме людей. Но тех, по сравнению с прочими расами, было не так уж много – большинство все же предпочитало жить в человеческой Ашалонне – далеко не маленькой стране, отделенной от границ империи проливом. Второй – невербальный. И его-то чешуйчатые предки порой предпочитали первому. Во-первых, мало кто поймет, а следовательно, не сможет расшифровать разговор, во-вторых, с их гибкими подвижными телами сам Творец велел.
Надо лишь отпустить себя и позвать. Свист и шипение – не только оружие, не только способ выражения эмоций, но и зов. Тот, кто ей нужен, должен услышать.
Когти судорожно сжались-разжались, тяжелый чешуйчатый хвост застучал по полу, царапая плиты, она оскалилась, в беззвучном крике выплескивая свое отчаяние, свою нужду, потребность в помощи, в сильной руке, которая направит и поможет…
Шипение взвивалось все выше и выше, почти достигая уровня ультразвука – высоких и недостижимых для обычного уха частот. Миг наивысшего напряжения. Жаркая волна, вдруг прокатившаяся по телу. Узкий раздвоенный язык, скользящий меж клыков.
«Ну же, где ты?»
По вовремя прикрытым глазам резанула вспышка портала. Ноздри жадно втянули чужой запах. Сильный, пьянящий аромат. Почему он пахнет хвоей? Хвоей и металлом. Такой неожиданный и такой привлекательный запах. Коснуться его, почувствовать, как на талии смыкаются кольцом сильные руки, прижимая к разгоряченному мужскому телу. Как чуткие пальцы, оканчивающиеся смертоносными когтями, зарываются в волосы, распускают их, перебирают – так нежно, почти благоговейно, словно ты – единственное солнце в мире. Прохладный раздвоенный язык касается щеки – иршасам очень важны тактильные ощущения. Стон. Его? Ее? Она подается вперед. Теоретически, что такое поцелуй – известно. Но ни одно описание не могло предсказать чужих губ, в яростно-осторожном напоре сминающих ее. Чужой язык скользнул по губам, лаская, заставил раздвинуть, твердые губы выпили стон. Змей чуть приподнял ее наверх – он тоже принял истинный облик, придавил хвост своим мощным хвостом, кольцами оборачиваясь вокруг долгожданной добычи. По телу прокатилась жаркая волна, заставляя изогнуться, застонать, жадно приникая к таким желанным губам… Еще, еще… Она вскинула глаза – и замерла, боясь дышать.
Замерла под туманящим разум бешеным взглядом серебряных глаз с расширенными вертикальными зрачками. На нее смотрел ал-шаэ Нильяр шэ Льяшэсс, наследник императора иршасов, змей Великого дома. Он был в маске, как и всегда. Внешне такой же невозмутимый и отстраненный, даже волосы не растрепались. В змеиной ипостаси наследник подавлял. Он был выше ее головы на две, а если бы она осталась в человеческом теле, то куда больше, и это даже не распрямляя хвоста. Чешуя горела золотом на солнце. Впервые она видела иршаса, кроме отца, в истинном обличье так близко. Величественный. Какой-то настолько неземной, что хотелось свить хвост и упасть ниц в ритуальной позе покорности. А сердце судорожно стучало, заставляя чешую темнеть от смущения. Мужчина медленно, очень осторожно высвободился, отползая назад. Вернее, перетекая из одной позы в другую. Им хотелось любоваться бесконечно. И благодарить все сущее за то, что оно сподобилось когда-то создать такую совершенную красоту. Впрочем, не совсем совершенную – даже из-под маски был виден длинный рваный шрам, что пересекал пол-лица, заканчиваясь почти у верхней губы. Странно, что он еще видел что-то левым глазом…
