Видимо, разглядывание ал-шаэ не слишком понравилось, он приподнялся и тихо, но весьма внушительно зашипел. Рин вздрогнула, а тело, словно следуя древнему инстинкту, вложенному в подсознание, покорно склонилось. Хвост замысловато изогнулся, скручиваясь в какую-то занимательную фигуру, и высшего немного отпустило. Он успокоился, перестал шипеть и бить хвостом и замер.
«Дейирин Атран Ашаэр, у вас весьма специфическое представление о том, как следует искать себе мужа».
Под холодным изучающим взглядом хотелось съежиться в клубочек, но она уже давно не ребенок, чтобы позволить себе подобное поведение. Похоже, она снова сделала что-то не так, и придется за это отвечать. Но комментировать больше ничего ал-шаэ Нильяр явно не собирался.
– Простите, мессир, за совершенную ошибку. Могу ли я попросить у вас помощи в ее исправлении? Я… я не могу понять, что именно я сделала не так. Я лишь хотела позвать… попыталась позвать декана нашего факультета. – Под этим взглядом пол вдруг показался обжигающе ледяным. – К сожалению, мне не объяснили, как посылать направленный зов, а мне необходимо было срочно связаться с кем-то… – Она поежилась от прохлады чужого голоса, звучащего прямо в голове. – С кем-то, кто имел бы право помочь с моей просьбой.
Молчание. На удивление не давящее – она почувствовала, что мужчина напротив безмятежно спокоен. Но злить такого не стоит, нет. Это вам не герой любовного романа, которыми зачитывалась вечерами дорвавшаяся до подобной литературы фэйри, он не падет к ее ногам. И даже не восхитится, как ни странно, услышав площадную ругань из уст милой девушки или удивившись ее милой непосредственности, ежели она вдруг придет на занятия в таком вызывающем наряде, что даже дамы из красного квартала обзавидуются. Или ежели начнет хамить и истерить в ответ на любое обоснованное требование. Рин даже усмехнулась про себя, представив, сколько бы прожила та несчастная, которая бы осмелилась вести себя так с ал-шаэ. Вот уж такое придумать!
– Попросить можете, – спокойное. Плавный переход – и перед ней уже снова стоит человек. – Хорошо, что ты умеешь признавать свои ошибки. – Интонация не изменилась, но отчего-то показалось, что дар Нильяр доволен. – Но поскольку у меня не так много времени, вам придется обратиться с этим к своему куратору. А пока скажите, ради чего настолько важного вы искали своего декана?
Под его острым взглядом не ответить было сложно. Она тоже призвала человеческий облик – дурной тон оставаться в облике иршаса, если собеседник уже обернулся. Страх. Он затыкал рот, мешал говорить. Что, если она сделает другу только хуже? Что, если ал-шаэ изначально настроен к нему враждебно? Что, если он даже не будет слушать девчонку-первогодку? Ну да, дочь друга. Но она не Илшиарден, а ведь даже к нему Нильяр шэ Льяшэсс был строг.
– Это действительно важно, и я прошу лишь об одном: обещайте, что дослушаете меня до конца. – Тело словно подстраивалось под разговор. Плавный жест рукой – сжать пальцы, прижимая ладонь к груди, наклон головы – знак уважения и послушания. Язык тела для иршасов порой важнее любых слов. – Это не прихоть, не женская истерика. Вы мне верите? – Голос все-таки сорвался.
Где-то за углом раздался взрыв смеха, заставив вздрогнуть. Застучали каблуки.
– Не здесь, – кратко ответил мужчина, предлагая руку.
Его ладонь была прохладной и жесткой, с едва заметными мозолями от оружия – ал-шаэ явно много тренировался. Какой бы ни был у него характер, теперь понятно, почему он все равно привлекает стольких женщин и девиц. И не только данной ему властью – золотисто-пепельный иршас обладал потрясающей аурой властности и харизмы. А еще рядом с ним было спокойно. Так же спокойно, как рядом с отцом. Да, дар Нильяр вызывал и долю страха, и оторопь, и опаску. Честно признаться, Рин видела, что многим он внушал ужас, и не безосновательно. Только ей почти не страшно. Страх есть, но это страх того, что разочаруются в ней. Что она окажется очередной пустышкой, посредственностью с наследственным даром и амбициями. Смотришь на него и видишь, что между нами пропасть. Пропасть лет, опыта и воспитания…
Э-э-э, стой, дорогая! Куда-то не туда тебя песчаники уводят. Ты за него не замуж собралась, тебе вообще не до таких глупостей. Это все одиночество. И чужая уверенность в собственных силах, укутывающая пеленой.
Портал пролег недалеко – видимо, в личные апартаменты. Небольшой уютный кабинет с кофейного цвета шторами и большим диваном с накинутым на него меховым пледом. Из окна были видны стены академии – значит, отдельный дом.
Мужчина отступил, оставаясь стоять у окна.
– Итак? – Холодный интерес в змеиных глазах и ни проблеска эмоций. Как же трудно…
Так. Стиснула зубы, выбила из головы все глупости и вперед. Потому что ты не тряпка, не глупая кокетка и не дурочка. Потому что иначе…
– Да, мой ал-шаэ, – слова слетели с губ легко, – я бы хотела поговорить с вами о Киоране шэр Раон…
– Больше не шэр Раон. Первый советник императора отрекся от сына – государственного преступника. – По голосу было не понять, как наследник сам к этому относится, он говорил как обычно – почти равнодушно, почти бесцветно, словно эмоций и вовсе не было. Зачем она решила ему довериться? Ведь знала же, что Нильяр славился тем, что никогда не оспаривал решения императора и не менял своих собственных. В душе, натянувшись, лопнула нить.
– Значит, приговор уже вынесен?
– Да. Киоран будет казнен через два дня. Его уже лишили магии, чтобы преступник в полной мере смог осознать тяжесть своего поступка.
Признаться честно, больше всего в этот момент захотелось впиться когтями в холеное высокомерное лицо и кричать-кричать-кричать… Рин стиснула зубы, чувствуя, как дрожат пальцы и чешутся клыки. Она не может себе этого позволить. Не теперь. Только от нее зависит жизнь ее друга. Ее брата. Половинки ее души. Если ты не уберег часть своей души, разве ты имеешь право все так же свободно дышать и жить? Разве ты сможешь улыбаться и любить? А Лэйрилин… Вот же высокородный мерзавец! И она еще несколько рий назад считала его привлекательным? С ним было спокойно? Забудьте, это было временное девичье помешательство.
– Но ведь подобное обвинение неправомерно, как и приговор, мой ал-шаэ. – Она заставила себя выровнить дыхание и ответить. И что с того, что голос чуть хрипит.
– Вот как? – насмешливый вопрос.
– Подобного рода приговоры имеет право выносить только Верховный Судья империи. Только Палач императора. Но карри Илшиарден в отъезде… – Она запнулась, но все же нашла в себе силы продолжать. Просто отступать некуда, мосты сожжены, а на трусость и осечку прав нет. – Пусть я только ученица, но я в полной мере обладаю даром и это документально подтверждено. Кроме того, я являюсь верховной жрицей божества, который покровительствует справедливым решениям. Какими бы они ни были. Мой господин, – в зыбучий песок, так уж с головой! – умоляю вас, даруйте мне право как вашему Палачу, как жрице – вынести свой собственный приговор данэ Киорану!
Толпа гудела. Она заполняла всю площадь Рионтэ, выливалась в переулки, теснясь. Казалось, на тебя смотрит жадное стоглавое чудовище. Жадное, злобное, жаждущее зрелища… И крови – все равно чьей. Рин поежилась, кутаясь в длинный темный плащ, который ей предоставил наследник. Сейчас она стояла за его охраной, которая укрывала от чужих взглядов даже лучше, чем амулет рассеивания внимания, выданный ал-шаэ. С того момента, как она проговорила свою безумную просьбу, прошло два дня. Два дня изнурительных тренировок дара на грани потери сознания, два дня существования почти в полной изоляции в одном из закрытых объектов ИСБ. Ни один посторонний не должен был знать о том, что они задумали. Она по глупости даже не понимала сначала, в какую опасную игру ввязалась. Ярость ушла, и за крамольные мысли в адрес ал-шаэ Нильяра стало стыдно. Он приходил, когда мог, – и учил. Да, он не владел даром Судьи, но много раз наблюдал за тренировками и работой своего друга, поэтому такие советы были очень ценны.
