– Нет, нет, Раш-танэ, брат… – Это вовсе не слезы, кровавые слезы. Не верю, что судьбу нельзя изменить!
– Не плачь, глупая… смелая змейка… – Фэйри искривил губы, закашлявшись. Любое движение явно причиняло ему нестерпимую боль. – Теперь выхода нет. Не хотел… но придется.
Она ничего не могла понять. Может, сошел окончательно с ума от боли? Успеет ли эта змеева подмога, когда так нужна? Не обернуться, не посмотреть, как там декан, хотя, кажется, она слышала его крик, когда их накрыло. В него не должно было успеть прилететь хоть что-то серьезное.
Рука фэйри была ледяной – такой, что даже обжигала, она легла на лоб, не давая вырваться и протестовать.
– Передаю суть своей силы и свой ранг защитника. А теперь повторяй… – Шепот перешел в отчаянный хрип, а она лишь смотрела как завороженная, не чувствуя ни боли, ни страха, и губы сами произносили вслед за умирающим слова древнего наречия.
– Ae est telle darane, Nilyar Shellaryon she Lyashess…
– Я буду твоим Щитом, Нильяр Шелларион шэ Льяшэсс.
– Un eek tanne.
– Отныне и навеки.
Едва заметная темно-зеленая, искристая дымка просочилась под кожу, дезориентируя. Ее лоб коснулся лба фэйри. Донесся едва заметный шорох и горячечный шепот:
– Накроет чуть позже…
И он затих. Но пока еще, к счастью, был жив, хоть и тяжело ранен. Впоследствии верховная жрица справедливости не раз и не два с ужасом вспоминала тот день, видя его в своих кошмарах. Каждое существо в мире в определенный момент открывает для себя и в себе неведомые доселе пределы. В это проклятое утро предел брать предстояло ей одной – ради двух обескровленных тяжелораненых мужчин, каждый из которых занимал слишком важное место в ее сердце.
Замерла, замерзла изнутри. Собственная боль как будто притихла, отступая на задний план. Удобно, что так много крови… мелькнула и пропала мысль где-то на периферии сознания.
Можно звать иногда без слов.
Ис-Тайше откликнулся, словно ждал этого момента. Хотя почти наверняка ждал, потому что и знал и видел то, что здесь только что произошло.
«Вы обещали», – только и смогла прошептать.
«Да». – Мощная сила приподняла и окутала ее сознание, легонько отстраняя от управления собственным телом, глядя на этот мир сквозь ее разум и тело светящимися ядовитым мхом глазами.
Она видела все, будто стоя в стороне. Вот ее собственная окровавленная ладонь ложится на грудь Эрайша, вот его тело обвивают мощным змеиным хвостом, крепко прижимая к себе.
– Я дарую тебе мое прощение, отступник. Все сотворенное тобой ты своей собственной кровью омыл и искупил.
Смертельно раненный вдруг распахнул широко пустые глазницы, повел головой – слепо и беспомощно. Никогда и ни у кого она не видела такой ярости, ненависти и боли, какая отразилась в этот миг на лице младшего фэйри.
– Глупая девчонка! Жалостливая дура! Кто просил тебя! Мне не нужно… не нужно прощение того, кто меня предал… Отец! – Слово зазвенело, покатилось прочь, рассыпаясь на осколки и обнажая чужие, так и не зажившие раны. Те, которых она боялась сильнее всего.
И в этот момент они разделились. Ее сознание вернулось в тело, которое отшвырнуло прочь, прямо к лежащему все еще без движения иршасу, а призрачный силуэт повелителя холмов наполнился силой, облекаясь плотью, и вот уже он сам склоняется над умирающим сыном. Тем самым старшим и единственным сыном, которого когда-то он приказал ослепить и лишил большей части его магической сути, но так и не нашел в себе сил уничтожить.
– Эранъяш… – Когти-пальцы тронули свалявшиеся окровавленные волосы – почти нежно, почти любя. По вечному лику, застывшему маской, было невозможно ничего прочитать. – Ты мало изменился, мой гордый сын, ты так и не смог понять моего поступка, ослепленный своей силой. И все же я дам тебе второй шанс. Слишком уж сильно за тебя просили те, кому ты стал дорог.
Зелень проросла сквозь камни, устилая пол плащом, скрывая кровь и раны на теле.
– Я дарую тебе право и долг стать главой ветви Хаоса. Тебе дано пятьдесят лет на то, чтобы найти и привести под свою руку своих сумасшедших сородичей и направлять их жажду крови и убийства так, чтобы не пострадали невинные. Если справишься – я верну тебе всю твою силу и зрение. Если нет – я вас уничтожу.
Рин сжала зубы, понимая, что больше не имеет права вмешиваться. Справедливый приговор, но все равно жестокий. Впрочем, у Зеленого короля иное мерило поступков.
– Ты меня понял? – негромкое вроде, не несущее в себе угрозы слово, но застывший мужчина вздрогнул, искривив в муке губы, кивнул поспешно, выталкивая из себя:
– Да, повелитель…
И затих, теряя сознание. Алая коса свилась змеей, сверкнули под лучом солнца стальные стрекозиные крылья владыки. Ис-Тайше наклонился, целуя раненого в лоб, и от его поцелуя разбегалась зелеными искрами магия древнего фэйри, оседая на истощенном теле.
Повелитель обернулся, хмуря тонкие брови. Мелькнули острые зубы.
– Мой долг закрыт перед тобой, змейка, но в помощи по-прежнему не откажу. Иди уже к своему принцу, я дал ему капельку силы, – сказал и истаял, будто и не было.
Мозг, все еще пребывая в ступоре, с трудом сознавал, что именно сейчас сказали. Рин обернулась машинально; склонясь над раненым, заученными движениями, превозмогая боль, наложила диагностическое заклинание. И только когда пришел отклик, говорящий о том, что мужчина отделался рассеченным виском и сильнейшим магическим опустошением, подняла на него глаза. Сердце замерло на миг, а в груди стало нестерпимо больно.
Чужая личина сползала клочьями, изредка чуть мерцая – у потерявшего сознание иршаса не было возможности ее больше поддерживать. Под маской ставшего уже привычным, строгого и требовательного, но всегда готового их поддержать преподавателя скрывалась совсем иная – бархатно-синяя, словно звездное небо, с серебряными прожилками, маска наследника. Даже потеряв сознание, ал-шаэ не обратился, только зашипел, скаля клыки, когда она коснулась его лба, убирая слипшиеся волосы.
Перед глазами все плыло. Риян дан Шасс на самом деле – ал шаэ Нильяр шэ Льяшэсс. Теперь становились понятными и частые отлучки, и беспрекословное повиновение отца и Мастеров академии. Тех, кто, видимо, знал. Но едва ли таких много. Она не имеет права рассказывать, придется придумать, что же говорить в ответ на многочисленные вопросы.
Пальцы дрожат. Почему? Она так устала. Внутри свернулся тугой ком тревоги и ужаса, так и не вылившийся наружу. Несколько когтей обломаны. Кружится голова, хочется лечь и уснуть, не видя ни крови, ни грязи. Только прохладное жесткое тело под пальцами дарит ощущение реальности. Руки и хвост в крови, но каковы повреждения, так и не скажешь. Эрайшу гораздо хуже, но подойти к нему уже совсем нет сил, повелитель ведь выполнил свое обещание…
Голова клонилась вниз, и она не смогла сопротивляться – легла, уткнувшись в грудь наследника щекой. Сознание двоилось, но она никак не могла себя отпустить, словно какая-то нужда жила внутри, заставляя выжидать. Ей надо… надо… чтобы он открыл глаза. И завершил связь.
