Почему она бросилась искать ее? Она и сама не могла бы точно сказать. Годами вдалбливаемая привычка подчиняться, боязнь остаться одной, беспокойство за единственного близкого человека, надежда, что теперь-то уж мать отнесется к ней иначе. А теперь… Иллюзии исчезли, они больше не были нужны. У нее было два великолепных отца, чудесные друзья, замечательные преподаватели и любимые братья. Даже слишком много, наверное. Ах да, – потерла шрам на ладони. И ее непредсказуемый бог, конечно.
«Грустишь, малышка-жрица?»
Вскрикнула, чуть не упав с кровати. Нельзя же так пугать! Ведь он так давно уже не появлялся.
«Прости». – Темная фигура собралась из клочков теней, чуть мерцая, уплотнилась, вспыхнула, выступая из тьмы, – и вот уже на ее постели сидит высокий мужчина с волосами цвета воронова крыла.
Угловатое лицо с мраморно-белой кожей, острые скулы, яркие глаза, в которые невозможно смотреть – сразу кружится голова. Тан Эскайр был окутан тенями с ног до головы; они стелились вокруг, скользили меж длинных хищных пальцев, укутывали покрывалами.
Несмотря на утомленной вид, древний выглядел вполне довольным и, быть может, чуть менее безумным, чем раньше.
– Ну, не обольщайся, – он слегка подпрыгнул, садясь прямо на воздух, – мое безумие всегда со мной, девочка. Таким я был создан, а предательство лишь усилило мои худшие черты. Но тобой я доволен, змейка, моя сила растет благодаря твоей отваге. Я не пришел раньше, потому что был занят – спасал наши с тобой жизни. Жрецы и мои братишки с сестрами слишком недовольны тем, что такой кусок власти уплывает прямо из-под носа. Знаешь ли, – лукавая усмешка, – особенно после того, как некий Киоран Льяшэсс отдал мне свою верность, да…
Прищурился почти мечтательно, став в этот момент больше всего похожим на большую черную змеюку, что поймала в свои сети несколько аппетитных кроликов, опередив конкурентов.
– Какое интересное сравнение! – глухой смешок. Похоже, мысли читал беззастенчиво.
Рин вспомнила, как уговорила отца и ал-шаэ не откладывать посвящение Кио – слишком уж опасно тому было оставаться без покровителя, да и Лэи давно дала свое согласие последовать за названой сестрой и тем, к кому давно была неравнодушна. Вроде бы и просто все оказалось – несколько слов, ритуальный обмен кровью из особой чаши и принесенные клятвы, – однако говорили, что после этого в столице целый день бушевала стихия. Обстановка накалялась со всех сторон, хотя, согласно древнему договору между императорской семьей, их покровителем Великим Змеем и другими богами этого мира, те не имели права вмешиваться напрямую в политическую и общественную жизнь империи, чтобы не покачнуть чаши весов равновесия. Но все бывает прекрасно обычно лишь на словах…
– Время почти на исходе, – Эскайр тан-Ши словно прочитал ее мрачные мысли, – только тебе решать, кем стать и как поступить. Ты уже не камешек в колесе, змейка Рин. Скоро многим из вас предстоит проверить прочность клятв и уз…
– Время до чего? – Наверное, она не хотела бы знать. Сжало горло.
– До очередной схватки за власть, конечно. – На бледных губах расцвела довольно мерзкая улыбка. Длинные пальцы коснулись ее волос, и по телу прокатилась волна жара от той силы, что излучал древний. То ли возбуждение, то ли… – И я бы посоветовал тебе найти того, кто всегда был бы готов защитить императора и помочь ему.
Гибкие пальцы вдруг впились в плечи с невиданной силой, почти причиняя боль. Он наклонился над ней, окутывая прохладным дыханием, которое отдавало тленом. В воронках глаз сиял чистейший хаос, заставляя беспомощно задохнуться. Тонкие губы приблизились к лицу, и Рин вздрогнула, невольно распахивая глаза еще шире, когда ее губы обжег поцелуй. В нем не было ни желания, ни страсти, ни тепла – божество ставило свое клеймо, выпивало ее, отдавая взамен частичку себя, без которой она уже не могла бы жить, даже если бы захотела. Тело окутала слабость, оно онемело, безвольно откинувшись на постели, удерживаемое лишь чужими руками.
– Приведи ко мне стража, моя жрица. Это тебе мой приказ, приведешь – и я подарю тебе то, чего ты так хочешь… – Тихий шепот над ухом и холод, разливающийся по телу. Как будто сама смерть явилась, укутывая в свой саван.
– Когда-то я выполнял и такую функцию, моя Ринэ-э, – протянул, продолжая крепко удерживать подле себя. Как ни странно, чужое прикосновение, несмотря на ледяную кожу, не было противным, но пустота внутри рождала боль, и болью отзывался мороз, бегущий по жилам вместо крови. – Я ведь Каратель, песчаная лисичка…
«Что? Что ты со мной делаешь? Больно»… – судорогой сжало сердце, заставляя стиснуть зубы.
– Это скоро пройдет. – Широкая ладонь коснулась волос, пальцы зарылись в растрепавшуюся прическу, перебирая их, на бледном лице мелькнула тень удовольствия. – Я ведь должен быть уверен, лисичка, что ты меня не предашь!
Неожиданно грубо и резко стиснул другой рукой подбородок, заставляя смотреть прямо себе в глаза. Безумен, он совершенно безумен и так страшится остаться один! Она должна была возмущаться и бояться, но… не было ничего. Разве что легкая горечь обиды на сердце.
Рин понимала. Но понять и принять – это совершенно разные вещи.
Глупо было надеяться, что для одержимого местью древнего пленника она нечто большее, чем удобное орудие для его дел. И уж тем более боги никогда не считаются со смертными. Холодно… так холодно, что закрываются глаза. Интересно, что с ней станет, как только лед доберется до сердца?
– Тебе не кажется, что ты торопишься, Ши? – Злое шипение. Всплеск силы – настолько невообразимый, что в какой-то момент ее сознание помутилось, впрочем, это прошло быстро.
Лежа, практически уткнувшись лицом в плотную темную ткань, было почти невозможно увидеть вошедшего. Впрочем, в этот момент ее довольно бережно повернули, позволяя посмотреть. Лучше бы не видела. В дверях стоял император.
Шаэ Шелларион замер в дверях, чуть приподнявшись на роскошном золотом хвосте. Потрясающий иршас – во всех смыслах этого слова. Нильяр очень походил на отца и статью и повадкой. Темные губы вошедшего зло скривились, блеснули бриллиантовые когти. И – нет, наверняка показалось – будто вокруг фигуры императора обернулась еще одна тень – тень змея, причем настолько огромного, что большая часть его туловища терялась где-то под сводами потолка, а глаза горели яростным огнем.
И в этот момент глаза императора вспыхнули тем же ярко-золотым светом, заставив затаиться, судорожно зажмурившись.
– Ты переходишь все границы, Эскайр! Ты забыл, кто здесь закон?!
Змей обрел плотность и краски, сжимая в тисках тело иршаса, но мужчина не дрогнул. Зато ей было страшно до крика. Тьма песков, где же Нильяр, когда тут такое творится?
– Ты забыл, как позволил меня практически уничтожить, Шъяраншасс! Ты, кто клялся, что твой народ никогда не причинит мне вреда! Ты, кто давал обещание когда-то нашей Матери! Ты… – Когти сжались на ее плечах и тут же отпустили, погладив, словно извиняясь за то, что причинили боль.
