Наверное, она кричала и плакала. Чужая ладонь легла на лоб, обжигая жаром, и этот странный сон закончился, оставив ее посреди пустоты и уютной темноты.
Там ее гладил по голове Эскайр тан Ши, поглаживая чешую длинной щеткой, словно натирал до блеска.
Она отчего-то четко помнила, что случилось до того, но вся боль и отчаяние были словно припорошены пеплом. Тан Ши, будто поняв, что Рин очнулась, резко вскинул голову. Теперь она могла его ясно разглядеть, без покрывала тьмы, впервые за все время знакомства. Очень бледный, но не как мертвец, его кожа будто отливала каким-то перламутровым оттенком, с длинными темными волосами, иссиня-черными, как вороново крыло, и такими же бесконечно-черными провалами глаз без белка и зрачка. Наверное, она должна была испугаться его мощи, но эта сила не давила, а ласкала ее в своих прохладных кольцах. Спокойно и тихо, как дома. Хотя почему – как?
Тан Ши коснулся ее макушки, потрепав, словно малыша. Она ощущала его приязнь и смешливую теплоту, предназначенную ей одной.
– Мой долг заботиться о душевном спокойствии моей жрицы. Я не стану стирать твою память, ты должна помнить все, что узнала, это важно. Но знай, никто тебя не разлучит с твоим принцем, змейка. Твоя кровь почти идеально чиста, ты даже не полукровка, у тебя есть любящий отец и дорогие тебе друзья. Предательство всегда больно, но согласись, лучше узнать сейчас, чем тогда, когда будет поздно.
Горло сдавило вновь, но Рин кивнула соглашаясь. Он прав.
– И поэтому прекращай жалеть себя и распускать сопли, – резкое, – ничего непоправимого еще не случилось, вопреки всем чужим стараниям. Будь достойна своего звания, моя жрица!
Темные глаза нехорошо блеснули. В них жило то же безумие, что она видела в пустых глазницах Эрайша, та же жажда мести, смешанная сейчас с искренней привязанностью к ней. Эту связь она ощутила неожиданно так полно и остро, что горло сжало. Встань, тряпка!
Она встала на колени, коснувшись лбом клубящейся тьмы; где здесь стены, где пол, было непонятно.
– Моя преданность всегда будет принадлежать вам, как и наследнику Нильяру, мой бог.
– И кого бы из нас ты выбрала? – насмешливое.
Как будто он говорит сейчас не о служении, а о чем-то ином. Или просто над ней смеется. И что сказать? Она облизала пересохшие губы, натолкнувшись на чужой пристальный взгляд, и чуть не рассмеялась от нахлынувшего облегчения. Во взгляде не было ни страсти, ни даже простого интереса к ней, как к женщине – только лукавая подначка. Но это не значит, что ответить легко. Теперь она, пожалуй, как никто, понимала глупых братцев-каэрхов. Надо будет обязательно попросить об их помиловании у Нильяра. Потому что никому бы она не пожелала попасть между молотом и наковальней – между клятвой служения своему богу, замешенной на ее крови и уже нерушимых узах, и не менее жесткой клятвы и искренней приязни, связывающей ее с наследником.
– Я… – закашлялась. – Остается лишь надеяться, что вы никогда не поставите меня перед таким выбором, мой бог, – только и смогла выговорить.
Молчание – тяжелое, тягучее. Тонкие ленты тьмы хлыстами обвиваются вокруг нее, обездвиживая. Чужие горящие глаза совсем рядом.
– А если поставит он?
– Я никогда не предам вас, господин мой тан Ши. Лучше принять смерть, чем предать.
Тоска. Сожаление. Насмешка.
– Ты не знаешь, о чем говоришь.
Как можно успокоить того, кого предавали? Не один раз, не два?
– Моя душа и так уже ваша, – в самый подходящий момент всплыли данные ей знания о жрицах. – Мне осталось пройти последнее посвящение в вашем храме, и тогда уже я ни слова не смогу рассказать о вас. Ваши жрицы всегда были вам, безусловно, преданы. Я не могу убедить вас, да что там, я понимаю, что случись такое, наверняка не выдержу пыток. Но если вы желаете, чтобы я молчала – я дам любой обет.
Вопрос доверия… С чего всемогущему божеству доверять малолетней жрице? Одной из многих. Хлысты тьмы сжали, причиняя физическую боль, как будто бы это был и не сон. Заставили задохнуться, прокусывая губы клыками. Серебристо-голубые капли крови на покрывале тьмы. Сбившееся дыхание. Чужое лицо оказывается слишком близко, ледяная тьма дара растворяется в теле, заставляя сердце сжиматься еще сильнее. От восторга? От чужой мощи? От странной жажды? Укус почти невесом и неощутим – чужие клыки прошивают кожу на предплечье и резко выходят из раны. Боли больше нет – только ползет по коже онемение.
– Я поставил тебе свою метку, маленькая жрица. Она перенесет тебя при смертельной опасности в мой храм, скоро он откроется. – Странная, нехорошая улыбка, словно он вспомнил нечто весьма занимательное. – Я верю тебе. Надеюсь, твой избранник понимает, что ему всю жизнь придется делиться. – Голос звучит прохладно, но во тьме глаз сверкают азартные искры.
Ему весело наблюдать за чужими трудностями. Было ли обидно? Нет. Теперь она окончательно поняла и приняла их странную связь. Он был частью ее, она – навсегда принадлежала ему, но и Эскайр тан Ши имел обязанности перед своей жрицей. Поймет ли это Нильяр? Смешно сказать, разве сможет ее согреть его ревность или же, напротив, его равнодушие?
Больше Рин не успела подумать ни о чем – просто провалилась в глубокий сон, на этот раз без сновидений.
День был погожий, солнечный, без единого облачка, экзамены еще не скоро, с друзьями увиделись, только почему-то в горло еда не лезла. Казалось бы, чего печалиться? Нильяр ей ни словом, ни жестом о странном сне с истерикой не напомнил. Впрочем, в последние дни они почти не виделись, только по ночам она чувствовала, как в дрему вползает чей-то золотисто-пепельный хвост, с силой прижимая ее к разгоряченному телу, как обвивают, щекоча, руки с длинными когтями, гладит кожу снегопад волос, но сил проснуться не было. Рин понимала, что наследник хотел максимально укрепить связь со своим Щитом, напитать ее, дать им привыкнуть друг другу; ведь, по сути, не так уж много их пока связывало. И не сказать, не объяснить, что он уже и так ей в сердце проник, в душу вошел и свернулся наглым холодным хвостом. Радовало лишь одно – соперниц не было и не предвиделось.
…В тот день у них состоялся весьма занимательный разговор с императором Шелларионом, позволивший, наверное, по-новому взглянуть на расстановку сил в императорском семействе. Иршас приполз, когда она только-только встала, смерил задумчивым взглядом, щурясь.
– Дейирин Илшиарден Ашаэр, с тобой в последнее время много проблем. Но я рад, что мой сын наконец встретил правильную женщину. – Алые глаза сощурились, словно видя ее насквозь. – Да и твоя сила, пусть и сырая, впечатляет.
Вытянулась в струнку, щелкнув хвостом и склонив голову. Только потом вспомнила, что приветствие императорской семьи это не парад на плацу. Смутилась, исправилась, вызывая беззлобное шипение.
Император стоял вполоборота и казался таким же равнодушным и холодным, как и его сын. Правильная женщина. Наверное, он знает, о чем говорит. Ведь он не верит своей супруге, что бы там ни думал Нильяр.
