– Вы уверены, что мы правильно действуем, мой ал-шаэ? – Казалось, что голос беззаботной и язвительной фэйри сейчас дрожит.
Что они задумали? Сжало горло. Глаза застилает ярость, хочется взвиться, ударить, причинить не меньшую боль предателям! Он уже едва ли сознает, что происходит и зачем, только скалится бездумно, вырываясь из пут. Как сквозь туман доносятся голоса:
– Нет, я был прав. Ошейник лишь частично блокирует чужую силу, что попала в него, проклятие влияет на разум, смешавшись с чужими чарами, – мои худшие опасения сбылись. Если бы он принял защиту древнего… надеюсь, еще не поздно.
Его голова лежит на чьих-то коленях. Внутри все кипит от ярости, но внешне он словно труп. Даже ресницы не дрогнули.
– Он поможет? – Снова пауза. Тяжелое дыхание за спиной.
Кажется, с него стащили одежду.
– Рисуй круг, Инстанши Ръятэ, а рассуждения о моральном аспекте наших поступков оставь мне, – ледяной голос наследника. – Пора отдать наконец Эскайру тан Ши его желанную жертву. – И тихий шепот, настолько незаметный, что, видимо, чудится. – Надеюсь, ты сможешь когда-нибудь меня простить, брат мой. А нет… Что ж, главное, чтоб ты жил.
Дальше все смешивается: гул магии, леденящий холод чужой силы и жар ошейника, что сталкиваются в нем; ледяные объятия, жалящие каждую рию, боль и темнота…
Из горла вырвался слабый стон. Ощущения, хоть и частично, возвращались. Он был в человеческом облике, по-прежнему обнаженный и обездвиженный, только голова была кристально чистой и ясной, несмотря на общую вялость и смертельную усталость, придавливающую грузом. Шею предупреждающе обожгло, но на этот раз пелена безумия не захлестнула, только холод еще сильнее сковал тело, вырывая стон.
Мысли снова путались и сбивались. Уже много лет… много лет он не испытывал такую сумасшедшую гамму эмоций. Боль, страх, гнев, отчаяние, накатывающий ужас, тоска – все смешалось в гремучую смесь, лишая возможности нормально мыслить.
– Ты жалок и смешон, Илшиарден! – Холод добирается до сердца, сжимая его в своих тисках, он по-прежнему ничего не видит, только уши чуть дергаются, улавливая звук чьих-то шагов.
Впрочем, этот голос он бы узнал из тысячи других. И эту силу, не дающую вздохнуть. Упрек резанул по сердцу сильнее, чем он хотел бы. Иршас ненавидел это ощущение беспомощности. На лоб легла чужая ладонь, словно накладывая клеймо.
– Ну почему – словно? – Карриарш будто увидел наяву чужую злую усмешку.
Тьма вокруг стала удушающей. Прикосновения острых когтей к горлу, там, где горел ошейник, чужая ненависть и ярость – словно извне, рычание, шипение… его? Он смог стерпеть, когда искусал губы до крови; из горла вырывались бессильные стоны, кажется, щеки были мокрыми. Позор. Но в этот момент он не думал – ему не давали потерять сознание, уплыть в желанное небытие, нет. Только лед и тьма прикосновений древнего бога и чуждая сила проклятия, что разъедала тело. В какой момент последние силы стали его покидать? Исчезли, поблекли воспоминания и обида, ушла злость, даже сила, привычная с детства, перестала ощущаться. Он смотрел, как сквозь корку льда, больше не желая ничего.
– Я не давал тебе приказа уйти! – злой окрик.
Жалящие жгуты собственной силы.
– Ах, ты так, поганец упрямый!
Пространство вокруг задрожало от мощного потока тьмы, вырывая тихий вскрик. Чьи-то когти пробили грудь, входя прямо в сердце. Глаза лежащего на каменном алтаре иршаса распахнулись, полные беспроглядной тьмы. В этот миг только сила древнего божества поддерживала жизнь в угасающем теле, не давая уйти душе. Эскайр тан Ши, склонившийся над телом своего потенциального жреца, прищурился, склонив голову. Что ж, ему все равно нужна была аватара, так почему бы не он? Достойная награда и блестящее наказание.
Тьма сорвалась с длинных когтей бога, окутала едва бьющееся сердце иршаса, пропитывая его целиком, обвивая темными лозами. Он резко выдернул когти, прикосновением заживляя рану. Миг. Другой. Тишина в огромном стылом помещении, в которой так отчетливо слышно, как медленно-медленно стучит чужое сердце. Равновесие…
Древний поморщился, стирая капли крови из носа. Как же он еще позорно слаб! Впрочем, малышка Рин и ее младшие подчиненные не так уж плохо потрудились. А он скоро станет сильнее, стоит только аватаре встать на ноги. Осталось лишь последнее. Возможно, Илшиарден его никогда не простит за этот шаг, никогда не поймет. Но это и его проклятие, и его награда, и его возможность все еще жить и дышать. Он посмотрел на мертвенно-бледное лицо подопечного. Он и так опутан обязательствами и клятвами. Главное, яд проклятия и чужого очарования уничтожен. А значит, покусившуюся на его собственность отступницу ждет суровая кара. Древний с предвкушением облизнулся, на этот раз беря в руки остро заточенный ритуальный клинок.
Алтарь заброшенного храма засветился.
– Жертва принесена, плата назначена, прими же, сила моя, в место сие хранителя и жреца, плоть от плоти моей, часть души моей, сердце магии моей.
Острое лезвие вырезало узоры на беззащитно откинутой шее, но крови не было – она испарялась раньше, чем успевала стечь. Тихий речитатив. Волны магии. Узор, заключивший шею и грудь лежащего иршаса в ловушку светящихся линий.
– Отныне и навеки он слуга и сосуд мой, мой карающий меч и мой Щит, таково мое слово! Иссэ!
Вспышка. Грохот. Море силы, вливающееся в него от обновленного храма и полностью принадлежащего ему существа. Губы растягиваются в безумной, радостной улыбке. Эскайр легко касается руки лежащего на алтаре иршаса, приводя его в сознание. Тот жмурится, вздрагивая, шипит сквозь клыки и покоряется, ощущая жреческую печать. Иршасы падки на мощь и силу, а сейчас он пропитан божественной энергией с ног до головы. На губах Верховного Судьи расцветает жестокая усмешка, смешанная со смутной тревогой. К счастью для себя, инициированный жрец сейчас едва ли полностью сознает, что происходит, но это даст после силы пережить то, что с ним сотворили. И узнать, кто сотворил. Похмелье будет тяжелым.
Да, он тоже чувствует, как колеблются и дрожат нити. В империи началась война.
– Что ж, мой жрец, поиграем?
В воздух взвилось согласное шипение.
Императорский дворец. Император Льяш-Таэ Шелларион
Огромный змей свился кольцами в чаше-троне, едва заметно поглаживая когтями лепестки. Гребни раскрылись полностью, собирая информацию со всей столицы. Пусть он не был таким сильным менталистом, как его сын и наследник, но император обладал другими талантами. Он все еще оставался самым сильным магом империи, будучи жрецом и аватарой своего бога, хотя… Мир заколебался, дрогнул.
Расцвела сверхновая – ослепительно-черная, заставившая на миг замереть и тихо зашипеть.
– А ты не теряеш-шь зря времени, древний! Благо Яр тебе попус-стительствует…
Он давно ждал, когда заговорщики сами сделают последний шаг в уготованную им пропасть. Шелларион не желал терпеть более обман и предательство, его и так обманывали слишком долго. А он терпел и закрывал на все глаза, надеясь, что те, кто когда-то были родными, одумаются. Больше иршас ждать не хотел, да он и устал быть один.
