– Мастер…
– Птенчик Илш! – обычно скорбно сжатые губы дернулись в попытке улыбнуться. – Я знала, что ты меня узнаешь, милый.
Узкая ладонь потрепала, куда достала – по груди, но иршас поспешно склонился, свивая хвост. Как ни крути, именно Мастер – мужчина он или женщина – была ему и за отца и за мать. Фэйри вывернулась, отстранившись и хмуря тонкие брови.
– Я…
– Теперь все правильно, Илш, не бойся, – улыбнулась по-женски мягко.
Длинные ловкие пальцы зарылись в шелковую гриву волос, растрепывая ее окончательно, но Судья только счастливо прижмурился, подставляясь, как кот.
– Совместимость девяносто девять и девять, – ухмыльнулся, показывая острые иглы зубов, Эскайр.
– Что? – Он сначала просто не понял. Слишком много всего, слишком быстро.
Теплая ладонь легла на плечо, как-то разом успокаивая. Ответа в общем-то уже не требовалось.
– Но почему же раньше я ничего такого не ощущал?
– Потому что был недоделанным, – жестко отрезал хранитель. Черные глаза впились, выворачивая душу, заставляя вспомнить происшедшее на алтаре. – До тех пор, пока ты не объединился окончательно со своей сущностью и даром и не принял меня, у тебя не было шанса обрести истинную пару, как и у твоей дочери. Но вам повезло. Все-таки повезло.
Инстанши уже обвивалась вокруг него лозой и тянулась к губам, а божество со своей спутницей рассыпались искрами, исчезая.
Горячие желанные губы коснулись его, раскрываясь и впуская змеиный язык, но не покоряясь, а начиная извечную борьбу мужчины и женщины.
– Будьте счастливы, дети, – прозвенело в воздухе.
– Береги мою дочь, – тихо шепнули склоненные деревья и примятая трава.
Глава 9
Любовь наследника
Брак – это долгий разговор, прерываемый спорами.
Роберт Л. Стивенсон
Рин зевнула во все клыки, привычно нащупывая рукой лежащее рядом тело и закидывая на него ногу – для пущей уверенности, что никуда больше не денется, не сбежит, не растает. С того дня, как Нильяр чуть не погиб, прошло чуть больше двух недель. При этом, что обидно, несмотря на куда большие повреждения, Яр восстанавливался гораздо быстрее и уже пытался ползать, несмотря на все предписания целителей, змеюка вредная и безрассудная. Но возвращался всегда сюда, в одну постель на двоих, не пытаясь сбежать. Им теперь вообще было трудно расстаться – да и хотелось ли? Ей – однозначно нет. Может, для кого-то ощущать любимого всегда – это пытка, для Рин – наслаждение. От нее он с трудом может укрыться (а сейчас и вовсе не может) своими плотными щитами из ментальной сущности. Нет, тут никуда не денешься – узнаешь о будущем супруге даже больше, чем хотелось бы.
В этот момент ужасно зачесался нос, а потом накатило безумное возбуждение, смешанное с сожалением. Жар пополз по телу, скапливаясь внизу живота, заставляя приоткрыть губы, облизывая их языком, срывая тихий стон. Как хочется взять это тело, впиться губами в желанные губы, обвить хвостом, стискивая в объятиях, заласкать, расцарапать, заклеймить. Подмять под себя, оборачивая в чешую, прокусить нежную кожу до крови, видя, как она задыхается от страсти в его объятиях…
Она… что? Вот ты себя и выдал, подлый хвост. Ой, что-то не о том она думает, учитывая, как близко к ней чужое тело, как упирается кое-что в живот, намекая о нескромных желаниях своего владельца. При этом дыхание даже не сбилось… Сс-сссс! Подушка сама легла в руку и коварно опустилась прямо на лоб сладко спящему и грезящему нескромными желаниями Нильяру.
– Подъем, Яр! Я все чувствую! Если мы не поженимся в ближайшие несколько дней… – Рин задохнулась, глядя на жадно блестящие, осматривающие ее с ног до головы глаза. И куда это мы под сорочку-то смотрим, а? А ведь приличная одежда была, пока кое-кто ее во сне не поцапал когтями.
В нахальных серебряных глазах ни тени смущения. Наконец-то она могла увидеть его без маски – да и какие маски между теми, кто сплел души воедино? Нильяр был красив – не приторной красотой, как некоторые альвы или вампиры, а той первозданной, дикой и необузданной мощью. Резкими твердыми чертами лица. Чуть раскосыми глазами со змеиным зрачком. Тонкими бледными губами. Нет, она необъективна, наверное. Просто она не видит за ним других, да они и не нужны.
– Еще одна мысль, душа моя, и мы с тобой уже никуда не уйдем с-сегодня. – Только вот это шипение в речи его и выдавало с головой.
– Яр, ты хоть поспи пока в отдельной спальне, а? – Смущения сдержать не удалось – залилась румянцем.
– Ты полагаешь, что я не способен держать себя в руках? – Ох уж эти высокомерно вздернутые брови!
Пальцы сами потянулись погладить тонкий, уже заживший шрам на лице. До конца он так и не сошел. Ал-шаэ прикрыл глаза, тихо выдыхая, но позволил себя касаться.
– Боюсь, сама не сдержусь, – призналась честно.
– Тогда организуем заключение союза завтра, – ответил невозмутимо невозможный иршас, резко поднимаясь с кровати. – Но для этого сегодня придется хорошо поработать.
Подошел, наклонившись, коснулся ладонью щеки, а потом, перенеся ее на затылок, жестко зафиксировал голову, не давая шевельнуться. Раздвоенный язык пролез в ворот рубашки, нагло играя с кожей, заставляя судорожно втягивать в себя воздух. Пальцы медленно поглаживали живот, вызывая странные мурашки по всему телу, она уже почти задыхалась, когда Нильяр наконец поцеловал. Сейчас в этом поцелуе было мало нежности, но ей и не хотелось. Власть. Сила. Жажда. Страсть. Ей не нужно было слов, чтобы видеть, что на дне его глаз живет только она, так же как и в душе.
Поцелуй вдруг изменился – стал тягучим, почти ласковым, словно он старался выпить ее целиком, захватить полностью душу и сердце, будто они и так ему не принадлежали.
– Мне пора, – отстранился с легким сожалением, накидывая легкий плащ. – Оденусь у себя. А ты… – Нет, внешне ничего не изменилось, но она всей кожей ощущала его страсть, его теплую нежность. – Ты иди готовься, Рин-э. Думаю, твоя сестра по крови с радостью поможет. С Илшиарденом я сам поговорю, но, думаю, вместе с твоей предполагаемой мачехой мы с ним справимся.
И исчез, оставляя ее в весьма растрепанных чувствах, если не сказать сильнее. Губы сами разъехались в предательской улыбке. Вот так дела… На мгновение сердце кольнула уже привычная боль. Нет, она не могла бы упрекнуть отца в том, что он наконец после стольких мучений обрел свое нежданное коварное счастье. Сестра Эранъяша была ей искренне симпатична – умная, целеустремленная, настойчивая, преданная, любящая все эти бесконечно долгие годы за двоих. У нее было все, чего не было у той, которая ее создала. Анайлиса… вспоминать не хотелось. Конечно, ей рассказали, пришлось это сделать. Наверное, она просто перегорела, а может, была действительно не слишком хорошей дочерью. Но когда самые страшные подозрения подтвердились, просто вздохнула спокойно. Мать перестала для нее существовать еще в тот момент, когда начала предавать и лгать. Сейчас можно было просто спокойно вздохнуть.
