Хоть мужчина рядом с ней и был прилично выпивши, он все же головы не потерял. А также не потерял профессионального чутья.
Он понял, что Дуся недовольна, а также то, что она и пришла-то в ресторан, чтобы что-то у него выведать. А поскольку она все же была не просто какая-то легкомысленная девица, а капитан полиции, то нотариус понял, что дело это серьезное.
– С этой Чекан что-то не так? – спросил он вполне трезвым, настороженным голосом.
– Пока не знаю, – поколебавшись, ответила Дуся, – это зависит от… Вы сказали, она получает большое наследство. Мне не нужны цифры. – Она замахала руками, видя, что Рубен Варламович нахмурился.
– Ну хорошо, – вздохнул он, – я понял. Могу сказать только одно: наследство ей оставил очень обеспеченный человек, мой старый клиент. Очень порядочный, ни в чем криминальном не замешан, я знаю его много лет. Кем она ему приходится – понятия не имею, там не указано. Почему ей – тоже не знаю, он не объяснил, это не требуется. У меня только создалось впечатление, что он эту Светлану мало знает.
– А имя? – заикнулась Дуся.
– Все правила я с вами нарушаю, – снова вздохнул он, – ну ладно, так и быть, записывайте: Броницкий Сергей Сергеевич, очень крупный коллекционер. Ну что, помог я вам?
– Очень помогли! Спасибо вам! – Дуся посмотрела на нотариуса такими сияющими глазами, что он тут же придвинулся еще ближе.
Тут ее телефон зазвонил.
Она поднесла телефон к уху и проговорила не слишком трезвым, запинающимся голосом:
– Само… Самохвалова слушает!
– Одиннадцать часов ноль минут! – раздался в трубке удивительно знакомый голос.
– Кто это? – протянула Дуся удивленно.
– А ты как думаешь? – переспросила трубка.
Дуся не стала гадать, она взглянула на дисплей и увидела имя своего боевого напарника.
– Ты, Петя? Случилось что-нибудь?
– А ты что – забыла?
– Что забыла?
– Все забыла! Дульсинея, ты же меня попросила в одиннадцать часов позвонить!
– Ох ты!
Дуся все вспомнила. Должно быть, ей помогло ненавистное имя, от которого она тут же протрезвела. Не иначе Петька нарочно ее так назвал, чтобы она от злости пришла в себя.
Действительно, собираясь на встречу с нотариусом, она попросила Лебедкина позвонить ей в одиннадцать часов вечера, чтобы обеспечить возможность безболезненного ухода. Уж Петька точно не забудет, он в этом смысле человек обязательный.
– Ты что, Дуся, выпила? – посмеивался в трубке Лебедкин.
– Так точно, товарищ майор! – ответила ему Дуся.
– Какой я майор?! – вздохнул Лебедкин.
– Все поняла, товарищ подполковник! – отчеканила Дуся.
Лебедкин поспешил прервать разговор, пока напарница не повысила его до генерала.
А Дуся перевела взгляд на нотариуса и проговорила с фальшиво-разочарованным вздохом:
– К сожалению, я должна вас покинуть. Начальник звонил, срочно вызывает на службу.
– В такое время? – ахнул Рубен Варламович, взглянув на часы. – Уже двенадцатый час!
– Да, что поделаешь! – подтвердила Дуся, поднимаясь из-за стола. – Наша служба, как известно, и опасна, и трудна. И всевозможные злоумышленники не дремлют. Так что и нам не приходится дремать. Но это, как вы понимаете, – тайна следствия… – И она приложила палец к губам. – Не провожайте, не нужно, я такси возьму!
Проходящий официант с восточной внешностью посмотрел на Рубена Варламовича с легкой насмешкой: «Продинамила, мол».
– Но зато какая женщина! – взмахнул тот руками.
С этим трудно было не согласиться.
На следующее утро Дуся решила направиться на квартиру покойного Сергея Сергеевича Броницкого.
Лебедкина вызвали на опознание, начальство укатило на совещание, остальные сотрудники разбежались по делам, так что Дуся решила, пока суд да дело, быстренько смотаться на квартиру Броницкого, не понимая еще, что это может дать. Ну на всякий случай…
Дуся нажала на кнопку звонка. За дверью раскатилась длинная выразительная трель.
Некоторое время ничего не происходило, и Дуся собралась уже позвонить второй раз, но тут за дверью послышались шаркающие шаги, а потом суровый неприязненный голос произнес:
– Я тебе позвоню! Я тебе сейчас так позвоню – мало не покажется! Я сейчас полицию вызову…
– Так я и есть полиция! – невозмутимо сообщила Дуся.
– Полиция? – недоверчиво переспросили за дверью. – А не врешь? Что-то непохоже…
– А вот мое удостоверение! – И Дуся развернула служебные корочки перед дверным глазком.
Некоторое время через дверь было слышно только шумное дыхание, наконец, замок лязгнул, и дверь открылась.
На пороге стояла сухопарая женщина лет семидесяти, в руке у нее была зажата тяжелая деревянная скалка для теста. Скалка была старинная, деревянная, но очень массивная.
За спиной у старухи виднелась просторная, красиво обставленная прихожая. Была здесь и резная вешалка, и тумба красного дерева, и даже пара темных картин на стенах.
– Ты что – правда из полиции? – уточнила женщина, подозрительно оглядев Дусю.
Когда она заговорила, во рту тускло блеснул набор стальных зубов. И вообще, весь ее облик не вязался с этой огромной профессорской квартирой, полной картин и антиквариата.
– А что – разве не похожа? – усмехнулась Дуся. – Я же вам документ свой показала.
– А ты покажи еще раз. Через глазок-то не больно разглядишь. Мало ли что там у тебя за книжица.
Дуся протянула удостоверение, и женщина внимательно его изучила, проверив каждую запятую.
Получив обратно документ, Дуся уважительно взглянула на скалку и осведомилась:
– Серьезная вещь. Основательная. Не хуже бейсбольной биты. Это у вас для самозащиты?
– Ни для какой ни для защиты, а на всякий крайний случай. Мало ли, тот придет.
– Это вы о ком?
– Да мало ли о ком… а вы вообще по какому поводу пришли? Насчет чего конкретно?
Как видно, Дусино удостоверение все же произвело на старуху впечатление, раз она перешла на «вы».
– Для начала скажите, кто вы такая и что делаете в квартире покойного Сергея Сергеевича Броницкого?
– Кто я такая? Известно кто. У кого хочешь, спроси, любой тебе ответит. Солдатова я, Ксения Федоровна Солдатова. А у Сергея Сергеевича я без малого двадцать лет все делала – и прибирала, и готовила, и в магазин, и остальное что нужно по хозяйству…
– Домработница, значит?
– Ты еще прислугой меня назови! – Бабка снова взялась за старое. – Никакая я не домработница, а помощник по хозяйству. Меня и сам Сергей Сергеевич исключительно так называл.
