– Это что же у тебя, дед, самое главное? – с профессиональным интересом осведомился Лебедкин и демонстративно принюхался.
– Известно что! – Дед приосанился. – Портвейн! Я ведь не алкоголик какой-нибудь, чтобы водку пить, а тем более самогон какой-нибудь! Я только портвейн потребляю. И Машке велел, чтобы она мне три бутылки купила. А она ушла, и ни слуху от нее, ни духу… А у меня вся еда кончилось, не собачий же корм подъедать, он невкусный, хоть и дорогущий. На него, кобеля своего, Машка ничего не жалела, а мне вот фигу…
– Так… значит, Мария Семужкина уже два дня не показывалась дома… – с грустью констатировал Лебедкин.
– А я вам про что уже битый час толкую? Ушла и не показывается! А кобель ее еще раньше убег, приходит она как-то злая такая – пропал, говорит, Людвиг. Тоже еще имя нашла немецкое… да мы их в сорок пятом… а она, вишь, собаку по-немецки назвала.
– Зря только в такую даль тащились! – вздохнул Лебедкин.
– Постой, может, и не зря… – Дуся повернулась к старику. – А как вас, дедушка, зовут?
– Артур Степанович! – с гордостью сообщил тот.
– Очень приятно, Артур Степанович. А я – Дуся. Так вот, как вы думаете, где ваша внучка может находиться? Где она может прятаться, если у нее какие-то неприятности?
– Вот уж чего не знаю, того не знаю. Она мне никогда не докладывает – ни где, ни с кем…
– Но может, у нее есть какое-то свое убежище?
– Какое еще убежище? – Старик отвел глаза, подбородок у него затрясся, на губе выступила слюна.
– Да что ты с ним препираешься! – окликнул Дусю напарник. – Видишь же, что старик в маразме. Ничего мы тут не узнаем. Пошли уже! У меня Марципан в машине брошен!
– Подожди еще минутку! – Дуся увидела открытую дверь кладовки. Там на гвозде висел прожженный в нескольких местах ватник.
Она сдернула ватник с гвоздя, оглядела его.
В таком ватнике ни один человек не выйдет в городе на улицу, в каком бы состоянии он ни был… в городе – нет, а вот в деревне…
– Артур Степанович, – медовым голосом проговорила Дуся. – А у вас ведь есть домик в деревне?
– Ась? – переспросил старик, изображая внезапный приступ глухоты.
– Говорю, домик в деревне у вас имеется? Там вы в этом ватнике небось и щеголяете.
– Домик-то? Домик у меня, может, и есть… – Глаза старика забегали. – А что? Разве нельзя?
– А Маша в этом домике бывала?
– Ну изредка приезжала…
– А где этот домик находится?
– Ох, да я же ничего не помню… – Старик шмыгнул носом. – У меня же память стала совсем никакая… вот доживешь до моих лет, тогда поймешь…
– Совсем-совсем не помните?
– Да отстань ты от него, все равно ничего не добьешься… в полном маразме старик… – нудил свое Лебедкин, он волновался за кота.
– Подожди!
Дуся пошарила в карманах ватника и нашла там туго скатанный бумажный комочек. С трудом разгладила его и увидела билет на пригородную электричку до станции Коромыслово.
– В этом самом Коромыслове ваш домик? – спросила Дуся строго.
– Ну, может, и в Коромыслове, – нехотя признался старик. – Только не в простом, а в этом… в Верхнем… то есть наоборот, в Нижнем…
– Ага, в Нижнем… – проговорила Дуся. – А по какой, к примеру, дороге это самое Коромыслово находится? Небось внучка вас на машине туда возила, так?
– Кобеля своего она возила, если бы не кобель – трястись бы мне на электричке, да там пехом еще пять километров…
Как водится, старик сделал ударение неправильно, на «о».
Дуся вспомнила, что в показаниях Анны фигурировал белый фургон, одновременно ей пришла в голову мысль насчет собаки. Если доберман бывал в этом самом Нижнем Коромыслове, то неплохо бы его с собой взять…
– Ни за что! – заявил Лебедкин. – Собака в мою машину не сядет! Как ты себе это представляешь, там же Марципан? Да у него от стресса инфаркт будет!
Пришлось завозить кота домой, и вот, когда Дусе уже изменили ее обычные спокойствие и доброжелательность, она увидела, подъезжая к клинике, что на дороге стоит Калерия Васильевна с собакой. Людвиг вполне оправился, лапу не поджимал, хотя наступать на нее еще боялся.
– Стоим-стоим, – пожаловалась почтальонша, – никто брать не хочет. Один остановился, так такую цену заломил, у меня столько и нету…
– Давайте его в машину, он нам нужен для дела…
– Я больную собаку одну никуда не отпущу! – строго сказала Калерия Васильевна. – И не просите! Мало ли что с ним там будет, вдруг рана откроется, швы разойдутся… нет, я уж с ним поеду…
Доберман занял почти все заднее сиденье машины, Калерия Васильевна положила его голову себе на колени и улыбнулась Дусе – ничего, мол, в тесноте, да не в обиде!
– Через двести метров поворот направо! – развратным голосом проговорил навигатор.
И правда, справа мелькнул указатель:
«Коромыслово – 2 км».
Капитан Лебедкин повернул руль. Машина плавно съехала с шоссе на боковую дорогу.
Сначала это был вполне приличный асфальт, дальше по нему пошли многочисленные трещины, и машину начало подбрасывать на колдобинах. Людвиг начал недовольно поскуливать.
Навигатор замолчал.
– Ну вот, всю дорогу ее не заткнуть было, а теперь, когда нужно, слова не дождешься… вот что значит – женщина! – буркнул Лебедкин, он был голодный и оттого злой. Кроме того, он волновался, как там кот в одиночестве после стресса, и еще было жалко гробить машину на такой, с позволения сказать, дороге.
– Я бы попросила! – Дуся сделала вид, что обиделась.
– Ты же знаешь – я не о тебе!
– И вообще, с чего ты взял, что навигатор – женщина?
– По голосу определил!
Вскоре впереди показались первые домики деревни.
Дома эти были неказистые, обшитые выцветшей от времени и непогоды вагонкой, давно нуждающиеся хотя бы в косметическом ремонте. Впрочем, тут и там были видны признаки жизни – над трубами курился сизый дымок, кое-где виднелись тарелки спутниковых антенн. Палисадники и огороды по раннему времени еще пустовали, но на некоторых участках копошились трудолюбивые старушки.
Одна из них при виде машины разогнулась и уставилась на приезжих, приложив руку козырьком.
Лебедкин притормозил, опустил окно и крикнул:
– Мамаша, а где здесь Нижнее Коромыслово?
– Нижнее-то? – удивленно переспросила тетка. – Зачем оно вам понадобилось? Там давно уже никто не живет!
– Мамаша, нельзя ли просто ответить? – перебил ее капитан. – Что за манера – вопросом на вопрос!
– Какая я тебе мамаша! – фыркнула крестьянка.
