Я долго готовилась к этому разговору, но все слова будто вылетели у меня из головы.
— Послушай, девочка моя, если хочешь, мы всё отменим! Я не давал согласия на этот брак, и это дает мне основания ему воспрепятствовать.
Я и сама не знала, хотела бы я этого или нет. И после некоторого раздумья я покачала головой:
— Нет, прошу тебя, не надо. О свадьбе уже объявлено, и ее отмена нанесет оскорбление всей королевской семье. Я сама приняла это решение и готова за него отвечать. А принц, кажется, неплохой человек, зачем же мы таким скандалом будем его обижать?
— Вот как? Неплохой? — отец смотрел на меня, прищурившись.
Я почувствовала, что краснею.
— Он подарил мне лошадку, — мой голос дрогнул.
Отец невольно улыбнулся.
— Какое же ты еще дитя, Марго!
Скрепя сердце, он одобрил этот брак, и в этот вечер я возвращалась во дворец со смешанными чувствами. Я была рада, что отец уже здоров, что он узнал правду и, пусть и неохотно, но согласился с моим решением. Но вместе с тем в сердце моем появилась тревога — свадьба с его высочеством становилась неизбежной.
Когда я шла от кареты к парадным воротам малого дворца, я заметила мужчину, что метнулся в сторону от крыльца. На нем была неприметная одежда, а широкие поля шляпы почти полностью скрывали лицо. Он явно не хотел быть узнанным.
— Кто это был? — строго спросила я выбежавшего встречать меня лакея. — К кому приходил этот человек?
— Кто, ваша светлость? — наигранно удивился слуга. — Здесь никого не было. Должно быть, вам показалось.
При этом он густо покраснел, и я уже не сомневалась, что он говорит неправду. Тем более, что я и сама уже знала, кем был тот странный человек. Я почувствовала его еще не успевший раствориться в воздухе магический след.
Это был его высочество!
Глава тридцать девятая, в которой Марго пытается взять след
Не могу сказать, что это открытие обрадовало меня. Я знала, что наш с принцем брак будет не вполне настоящим, но я была уверена, что хотя бы внешние приличия будут соблюдены, и до нашего развода его высочество не позволит себе портить ни мою, ни свою репутацию.
Стремительно поднимаясь по лестнице, я кипела гневом. Да что Ана себе позволяет? Никакая любовь не дает ей права так со мной поступать. Я не была готова к тому, что мной не просто пренебрегут, но еще и станут насмехаться. А как еще можно было истолковать эти тайные свидания за моей спиной?
Я пыталась убедить себя, что ревность здесь вовсе не при чем. Что это — обычное самоуважение, каковым должна обладать каждая девушка.
Я влетела в покои сестры, намереваясь высказать Ане всё, что я о ней думаю. И застыла у порога, заметив одну из наших фрейлин, мирно дремавшую в кресле у окна.
Устраивать скандалы при посторонних — дурной тон. И потому я на цыпочках прошла через весь будуар и заглянула в спальню Анабель. Там тоже царил полумрак.
В свете догоравшей на прикроватном столике свечи я увидела Ану — она мирно спала, улыбаясь во сне. Притворялась ли она? Нет, вряд ли. И всё-таки я решила идти до конца.
Я подошла ко кровати и тронула сестру за плечо. Она открыла глаза, сонно заморгала.
— Марго, что случилось? Что-то с папенькой?
Волосы ее были растрепаны, на лице — ни следа румян. И когда она откинула одеяло, я увидела, что одета она была, как и положено — в ночную сорочку.
Нет, его высочество приходил не к ней. Я слишком хорошо знала свою сестру — она никогда не решилась бы предстать в таком виде перед объектом своего обожания.
Я заверила ее, что с папенькой всё в порядке, и отправилась в свою спальню. Но уснуть я долго не могла.
Если принц приходил не к Анабель, то к кому?
В том, что двигали им отнюдь не самые лучшие намерения, сомневаться не приходилось. Он имел полное право бывать в малом дворце, как и в любом другом месте королевской резиденции. Но если он вынужден был скрывать свое лицо под полями шляпы, то вряд ли помыслы его были чисты.
Значит, он приходил к одной из фрейлин. К одной из тех девиц, которые подобострастно ловили каждое мое слово, которые во всём старались мне услужить, но при этом, похоже, держали камень за пазухой.
Мне отчего-то стало обидно и горько. Мысленно я пыталась доказать себе, что это — всего лишь обида за сестру, которую принц зачем-то убедил в своей любви, а сам при этом не гнушался обманывать ее самым вызывающим образом. Мне было стыдно признаться даже самой себе, что обманывал он сейчас не только ее, но и меня саму.
Я уснула только под утро. А проснулась с твердым намерением вывести обманщиков на чистую воду. Я не позволю делать из себя дуру!
Папенька уже не нуждался в моих ежедневных визитах, и я смогла пообедать с королевой. Ее величество была неизменно мила и тактична, и с каждым разом я чувствовала себя в ее обществе все более свободно.
Когда нам уже подали десерт, слуга доложил о визите его высочества. Не сомневаюсь, если бы он знал, что я приглашена к обеду, он засвидетельствовал бы свое почтение матушке в другое время.
Но он вошел в столовую и, отвесив несколько изящных комплиментов королеве, счел возможным заметить и меня.
— Вы прекрасно выглядите, ваша светлость!
Ага, как же! Я не спала почти всю ночь. Я стиснула зубы, чтобы не сказать в ответ что-нибудь резкое.
Подчеркнутое желание принца избегать моего общества невозможно было не заметить. Хотя я могла это понять — он не хотел привязываться к девушке, с которой был соединен столь странным образом. Нам предстояло расстаться — быть может, даже в первую брачную ночь, и он, должно быть, невольно чувствовал себя передо мной виноватым.
Ну, ничего, ваше высочество, вам еще придется со мной поговорить — когда вы снова явитесь в малый дворец к своей возлюбленной. Я с мстительной радостью представила, как испугается та, на которую он променял нас с Анабель, как станет умолять о пощаде.
Эта мысль крутилась у меня в голове целый день — и когда мы с Аной гуляли по парку, и когда ужинали с приехавшей нас навестить Натали.
Я даже спать отправилась пораньше, намереваясь проснуться к тому времени, когда стемнеет. И я проснулась и не меньше двух часов простояла у окна, вглядываясь в затихший и давно погрузившийся в сон парк.
Но принц не пришел. Впрочем, этого и следовало ожидать — лакей, конечно, доложил ему о моих расспросах, и он проявил осторожность. Но я не сомневалась, что он не откажется от своих ночных визитов. Нужно было только подождать.
Но он не появился и на следующую ночь, хотя я бодрствовала почти до утра, прислушиваясь к каждому шороху.
Такое нарушение привычного распорядка дня не могло не сказаться на моем самочувствии — у меня болела голова, я стала раздражительной. И когда следующим вечером я, готовясь ложиться спать, услышала какой-то звук в парке, то невольно вздрогнула, с трудом подавив желание подбежать к окну.
