Я обижаюсь на «сентиментальную чушь», но он, конечно, этого не замечает. Мне кажется, он совершенно не понял тех отношений, что сложились у Леры со Светланой Антоновной. А может быть, прав как раз он, и это я неправильно поняла всё то, что прочитала в письмах и дневнике. Но эту мысль я тут же отбрасываю, даже не проверив ее на рациональность.
– Ты не понял, – твердо (ну, мне так кажется!) говорю я. – Я еду туда не для того, чтобы познакомиться с Туранской. Вернее, не только для этого. Я еду туда работать!
– Что? – карандаш, которым он что-то писал в блокноте, падает на пол, и я почти торжествую – Аркашу не так-то просто поразить. – Ты шутишь?
Он смотрит на меня с неодобрением. Он, действительно, думает, что я шучу, а любые шутки кажутся ему бессмысленными и даже вредными. Я чувствую себя напроказившим ребенком.
– Нет, не шучу. Подожди, не перебивай! Я знаю, тебе это покажется глупым, но по-другому я не могу. Я не могу сейчас поехать в Лондон.
Он поднимает карандаш, внимательно оглядывает тонко отточенный грифель.
– Варя, у меня нет ни времени, ни желания обсуждать с тобой эту бредовую идею. Ты сама хорошо понимаешь, что ни в какую Солгу ты не поедешь. Тогда к чему этот разговор?
Мне стоит немалого труда убедить его, что я серьезна, как никогда. И он, наконец, закрывает блокнот и пересаживается с кресла ко мне на диван. Он не пытается меня обнять и даже не берет меня за руку. Он смотрит на меня, как на больного ребенка, который устроил истерику как раз тогда, когда взрослым нужно работать.
Аркаша работает постоянно – до завтрака, во время обеденного перерыва, перед сном. Наверно, он работал бы даже ночью, если бы это не снижало производительность труда в его основное рабочее время – с восьми до восемнадцати. Даже во время редких сеансов кино, на которые мне удается его затащить, он изучает информацию в интернете. Хронический трудоголик. По словам моей сестры, «мужчина должен много работать».
– Варя, ты знаешь, что такое детский дом? Не в книжной теории, а на практике? Уверен, что не знаешь. Это – десятки собранных в одном месте детей алкоголиков и наркоманов. Ты хочешь возразить? Неужели ты думаешь, что нормальные родители способны отказаться от своего ребенка? У этих ребят наверняка серьезные проблемы со здоровьем, у них с рождения нарушена психика. Ты думаешь, тебя встретят там розовощекие карапузы с кудряшками, которые будут смотреть тебе в рот и называть тебя тетей Варей? Нет, дорогая! Ты будешь для них врагом – как и любой другой педагог, который пытается научить их чему-то, что они считают бесполезным. Ты просто дура, если считаешь, что можешь что-то изменить.
Я ошарашено молчу. Я думала, что слово «дура» в принципе отсутствует в его лексиконе.
Он понимает, что переборщил, и миролюбиво мне улыбается.
– Варя, давай оставим этот бессмысленный разговор. Наверно, в этом есть и моя вина. Я уделял тебе мало внимания, как раз тогда, когда ты больше всего в нем нуждалась. Извини. Должно быть, я зря отговорил тебя от посещения психолога. Хотя ты знаешь мое отношение к этим специалистам.
Слово «специалисты» он произносит с легким пренебрежением.
– Может быть, нам стоит съездить на Белое море на несколько дней. Ты говорила, что хочешь побывать на Кий-острове.
Я говорила это год назад, и тогда мое предложение одобрения с его стороны не получило. Аркаша не любитель дикой природы.
– Нет, правда! – он сам приходит в восторг от своей идеи. – Уверен, летом там замечательно. Мы можем пригласить с собой Эдуарда с женой.
У меня, наверно, вытягивается лицо (не потому, что я плохо отношусь к его коллегам, а потому, что он способен думать о них в такой момент), и Аркаша торопливо исправляется:
– Хорошо – давай поедем вдвоем. – Ты, я и Белое море. И никакого интернета!
Думаю, именно отсутствие на острове интернета и было основной причиной того, что мы туда не поехали.
– Давай лучше съездим в Солгу, – предлагаю я.
Наверно, я хватаюсь за соломинку. Боюсь того шага, который намерена совершить, и подсознательно надеюсь, что меня от него отговорят.
Но Аркадий соломинкой быть не готов.
– Извини, Варвара, но с этими глупостями – не ко мне. Хочешь вести себя как ребенок – пожалуйста!
На сей раз он обходится без слова «дура».
– Только я вынужден сказать, что очень в тебе разочарован. Мне казалось, ты целеустремленный и ответственный человек, не склонный к подобным авантюрам.
Он складывает свои бумаги в коричневый кожаный портфель – методично, без спешки. И спрашивает, не глядя на меня:
– Может быть, тебе вызвать такси?
Проводить меня до дома он не предлагает. И уже в дверях, помогая мне надеть плащ, ледяным тоном говорит:
– Думаю, твои родители тоже будут разочарованы.
2
Тут Аркадий оказывается прав. Мое решение повергает родителей в шок. Мама ругается, топает ногами и требует, чтобы я перестала «сходить с ума». Подобную истерику я помню у нее лишь однажды – это было в тот день, когда моя сестра сообщила, что разводится с мужем. Не то, чтобы мама так любила нашего бывшего зятя, – просто, несмотря на наличие водительских прав, диплома о высшем образовании и прочих атрибутов современной женщины, она искренне считает, что «в приличных семьях разводов не бывает».
– Ты знаешь, что такое детский дом? – вопрошает она словами Аркаши. – Нет, давай начнем с другого. Ты знаешь, что такое деревня? Ты знаешь, в каких условиях там живут люди? Там нет ни водопровода, ни центрального отопления. Там туалеты свободного падения! И туалеты эти наверняка на улице! Ты сможешь ходить в туалет на улицу в двадцатиградусный мороз?
Я сглатываю подступивший к горлу комок. Неуверенно киваю. Я бывала в деревне несколько раз, когда училась в школе – ездила с подружкой к ее бабушке. Правда, это было летом.
– Кирилл, ну хоть ты ей объясни!
В отличие от мамы, папа принимает мое решение почти спокойно. Сомневается в серьезности моих намерений?
– Варя, ответь мне, пожалуйста, на один вопрос. Может быть, ты решила ехать в деревню потому, что не хочешь ехать в Лондон?
Не очень логичное предположение, учитывая, сколько усилий я потратила, чтобы поступить туда в университет, но мама сразу воодушевляется.
– Да, Варя, если тебя пугает учеба в чужой стране, то никто не заставляет тебя туда ехать. Нет никакой необходимости оканчивать еще одну магистратуру. Мужчины вообще не любят слишком умных женщин! Если ты хочешь работать в школе – пожалуйста! Но для этого не обязательно ехать в деревню. В городе полным-полно школ. Хотя нынешняя школа – это совсем не та школа, в которой училась ты! Не уверена, что это подходящее место работы. Может быть, лучше попробовать себя в журналистике? Я говорила тебе, что Нинель стала главным редактором журнала «Уют»? Очень милый журнал.
