– Капитан Пакстон… что все это значит?..
– Затрудняюсь что-либо объяснить, – ответил Гарри Маркел. – Этот Морден – запойный пьяница, и стоит ему набраться, как он несет такую ахинею, что не приведи Господь…
– Так он не плавал на «Галифаксе»?..
– Никогда, вот уже десять лет, как мы скитаемся с ним вместе по всем морям…
– Тогда почему он поминал этого Гарри Маркела?.. – настаивал офицер.
– Видите ли, эта история с «Галифаксом» наделала много шума… Когда мы уходили из Куинстауна, там только и разговоров было, что о дерзком побеге из тюрьмы… Да и на борту у нас об этом частенько судачили… Вот у него в башке и засело… Это самое разумное объяснение его пьяной болтовне…
В общем, собственно говоря, ничто не могло внушить офицеру мысль, что он находится лицом к лицу с самим Гарри Маркелом и что командир судна не имеет ничего общего с капитаном Пакстоном. Поэтому он заключил беседу вопросом:
– Так как вы поступите с этим матросом?..
– Да посажу на недельку в трюм, там он живо оклемается, – ответил Гарри Маркел. – К тому же, если бы я не нуждался в матросах, ибо одного я уже потерял в заливе Корк, – то списал бы этого Мордена на берег… Но мне просто некем его заменить…
– А когда вы ждете пассажиров?..
– Завтра утром, поскольку днем мы уже будем в открытом море.
– В таком случае счастливого пути!..
– Благодарю.
Офицер сел в шлюпку, и она направилась к сторожевому судну.
Разумеется, Морден, который ничего не слышал и не соображал, будучи мертвецки пьяным, был тут же пинками загнан в трюм. Ведь он чуть было не выдал своей болтовней все, что касалось «Галифакса» и Гарри Маркела.
– Я все еще в холодном поту!.. – еле выдавил из себя Корти, вытирая лицо.
– Гарри, – заныл Джон Карпентер, – нужно сматываться сегодня же ночью… не дожидаясь пассажиров!.. На этом чертовом Антильском архипелаге для нас становится слишком жарко!..
– И как только мы снимемся с якоря, – заметил Гарри Маркел, – так немедленно подтвердим все, что болтал Морден!.. Все откроется… и куттер тут же помчится за нами!.. Если вам не терпится залезть в петлю, я вас не держу, полезайте… а я… я остаюсь.
На следующий день в восемь утра пассажиры были уже на борту. Ставить их в известность о происшедшем накануне не имело смысла. Напился один из матросов, – подумаешь, какое событие!
Снявшись с якоря и подняв все паруса, «Стремительный» покинул порт Кастри и, взяв курс на юг, направился к острову Барбадос.
Глава VI
Барбадос
Если дата открытия Барбадоса (или Барбадосов) португальцами точно не установлена
[226], то общеизвестно, что первое судно под британским флагом причалило к его берегам в 1605 году. Остров был приобщен к британским владениям от имени Якова I, короля Англии. Впрочем, этот акт имел чисто символическое значение. В тот период на Барбадосе не было основано ни одного поселения, ни один колонист не остался на его берегах, пусть даже временно.
Этот остров отделен от Малой Антильской гряды. Он не является ее частью, и, кроме того, их разделяет морская пучина. Собственно остров представляет собой приподнятое горное плато, вздымающееся на расстоянии сорока лье от Сент-Люсии, его северной соседки. Между ними глубины океана достигают двух тысяч восьмисот метров
[227].
Остров Барбадос – кораллового происхождения. Он поднялся над уровнем океана благодаря продолжительной деятельности микроорганизмов. Размеры острова составляют шестнадцать лье в длину и пять – в ширину. Покоящийся на прочном скальном основании, остров окружен поясом барьерных рифов, защищающих две трети его береговой полосы.
В начале XVII века борьба за обладание Барбадосом не была столь ожесточенной, как за другие острова Вест-Индии, учитывая его обособленное положение. То, что позже внимание европейских держав оказалось прикованным к Барбадосу, было просто игрой случая.
Английское судно, возвращавшееся из Бразилии, было застигнуто ураганом на широте Барбадоса и нашло убежище в устье какой-то реки на западном берегу острова. Капитан и команда судна задержались здесь на несколько дней и смогли познакомиться с островом, в то время совсем неизвестным, оценить плодородие его земли, побродить по лесам, почти сплошь покрывающим всю его территорию, и решить, что возделанные участки дадут богатые урожаи хлопка и сахарного тростника.
По возвращении судна в Лондон концессия на освоение Барбадоса была передана герцогу Мальборо, и после заключения договора с одним богатым негоциантом из Сити в 1624 году на остров прибыли первые колонисты. Они построили здесь первый город, названный ими Джеймс-Таун, в честь своего монарха
[228].
Правда, еще раньше граф Карлейль получил концессию на освоение всех Карибов и счел себя вправе потребовать Барбадос.
С этого момента началась борьба между двумя лордами, которая проходила весьма бурно вплоть до 1629 года, когда Карл I Английский признал права на Барбадос за графом Карлейлем.
В период религиозных войн в Великобритании многие англичане пытались спастись бегством, чем с успехом воспользовался Барбадос, приютив многих беглецов и увеличив тем самым свое значение и благосостояние.
После диктатуры Кромвеля, когда Реставрация вернула Карлу II трон его отца, колонисты обратились к нему с просьбой принять остров под свое покровительство, пообещав выплачивать Короне налог в размере четырех с половиной процентов от стоимости всех товаров, производимых на острове. Предложение было слишком выгодным, чтобы от него отказаться, и 12 декабря 1667 года был подписан договор о включении Барбадоса в состав колониальной империи Великобритании.
С этого периода остров начал процветать: начиная с 1674 года, его население выросло до ста двадцати тысяч человек, а затем несколько уменьшилось; белые составляли лишь пятую часть по сравнению с вольноотпущенными и рабами, что явилось последствием необузданной жадности правителей острова. Однако благодаря своему местоположению Барбадос не стал ареной бесконечных столкновений между Англией и Францией, и к тому же остров был прекрасно защищен от вторжений самой природой.
Тогда как большинство островов Антильской гряды побывало под владычеством многих европейских держав, Барбадос, ставший английским с первых дней своего открытия, оставался таковым всегда, как с точки зрения господствующего языка, так и жизненного уклада его населения.
