Но разве кроме него самого и других штатных преподавателей под рукой не было нужного человека, серьезного и рассудительного, с полной ответственностью относящегося к своим обязанностям, заслуживающего доверия, пользующегося всеобщей любовью? Человека, которого юные путешественники охотно признали бы в качестве наставника? Да, такой человек был, и оставалось лишь узнать, согласится ли упомянутый кандидат принять на себя данные обязанности и совершить столь дальнее морское путешествие?..
Двадцать четвертого июня, за пять дней до отплытия «Стремительного», утром, мистер Ардах передал мистеру Паттерсону просьбу явиться к нему для весьма важного разговора.
Когда его позвали в кабинет мистера Ардаха, мистер Паттерсон, эконом Антильской школы, был, по своему обыкновению, занят тем, что разбирал вчерашние счета.
Тотчас же мистер Паттерсон передвинул очки на лоб и объявил слуге, появившемуся в дверях:
– Сейчас же, не теряя ни минуты, я отправлюсь к господину директору.
И, опустив очки, мистер Паттерсон взялся за перо, дабы закончить хвостик девятки, которую он как раз выписывал внизу колонки расходов своего гроссбуха. Затем с помощью своей линейки из черного дерева он подвел черту под колонкой цифр, ибо закончил их складывать. После чего, слегка стряхнув перо над чернильницей, он осторожно погрузил его в стаканчик с мелкой дробью, дабы почистить, с величайшей заботой вытер его, положил рядом с линейкой на конторку, подкачал чернил в чернильницу до известного ему одному уровня, положил промокательную бумагу на страницу расходов, позаботившись при этом, чтобы, не дай Бог, не размазать хвостик девятки, закрыл гроссбух, положил его в специальный ящик в конторке, стряхнул в пенал ножичек для подчистки ошибок, карандаш и резинку, подул на свой бювар
[38], дабы сдуть с него невидимые пылинки, встал, отодвинув обитое кожей кресло, снял люстриновые
[39] нарукавники и повесил их на крючок возле камина, обмахнул щеткой редингот
[40], жилет и панталоны, взял шляпу, пригладил на ней ворс рукавом и надел на голову, затем натянул черные кожаные перчатки, как если бы собирался нанести визит высокому университетскому начальству, бросил последний взгляд в зеркало, убедился, что все в его туалете безупречно, взял ножницы и подрезал какой-то волосок в бакенбардах, переросший строго установленную длину, проверил наличие в кармане носового платка и бумажника, открыл дверь кабинета, переступил порог и тщательно запер дверь за собой одним из семнадцати ключей, что позванивали у него на поясе, спустился по лестнице, выходившей на большой двор, пересек его наискосок медленным, размеренным шагом, направляясь к жилому корпусу, где находился кабинет мистера Ардаха, остановился перед дверью, нажал кнопку электрического звонка, чья пронзительная трель тут же раздалась за стеной, и стал ждать.
И только сейчас мистер Паттерсон, почесывая лоб кончиком указательного пальца, спросил себя: «О чем, собственно, господин директор собирается со мною беседовать?»
Действительно, приглашение в кабинет мистера Ардаха в столь ранний час должно было бы показаться мистеру Паттерсону необычным, и в его голове возникли различные предположения.
Посудите сами, часы мистера Паттерсона показывали еще только девять сорок семь, а на показания этого инструмента можно было положиться, поскольку он был столь точен, что показывал время секунда в секунду, а размеренность его хода была под стать образу жизни его владельца. К тому же еще никогда, да-да, никогда мистер Паттерсон не переступал порог кабинета мистера Ардаха раньше одиннадцати сорока трех, когда являлся к нему с ежедневным отчетом о состоянии хозяйственных дел школы, и не было случая, чтобы он пришел между сорок второй и сорок третьей минутой.
В связи с этим мистер Паттерсон должен был предположить (и он действительно допускал), что произошло нечто из ряда вон выходящее, поскольку директор потребовал его к себе еще до того, как он подвел итоги вчерашним доходам и расходам. Он, вне всякого сомнения, подведет баланс по возвращении, и можно было быть уверенным, что никакая ошибка не вкрадется в его подсчеты из-за столь странного нарушения обычного распорядка.
Шнур, ведущий в каморку привратника, натянулся и открыл дверь. Мистер Паттерсон сделал еще несколько шагов – ровно пять, как обычно, – в коридор и осторожно постучал во вторую дверь с табличкой «Кабинет директора».
– Войдите, – услышал он тотчас же.
Мистер Паттерсон снял шляпу, смахнул невидимые пылинки с башмаков, поправил перчатки и вошел в кабинет. Шторы на обоих окнах кабинета, выходивших на просторный школьный двор, были приспущены. Мистер Ардах, вперив взгляд в лежавшие перед ним бумаги, сидел за письменным столом, усеянным множеством электрических кнопок. Подняв голову, он дружески кивнул мистеру Паттерсону.
– Вы меня звали, господин директор?.. – спросил мистер Паттерсон.
– Да, господин эконом, – сказал мистер Ардах, – чтобы переговорить с вами о деле, имеющем к вам непосредственное отношение. – Затем, указывая на стул около письменного стола, продолжал: – Присядьте, пожалуйста.
Мистер Паттерсон сел, заботливо приподняв полы своего длинного редингота, одна его рука покоилась на колене, а другой он прижимал к груди шляпу.
Мистер Ардах продолжил.
– Вам известны, господин эконом, – сказал он, – результаты конкурса, проведенного между нашими воспитанниками на предмет получения стипендий на путешествие…
– Да, я о них знаю, – ответил мистер Паттерсон, – и считаю, что эта благородная инициатива одной из наших соотечественниц в колониях послужит к чести Антильской школы.
Мистер Паттерсон говорил не спеша, с чувством модулируя каждый слог в тщательно подобранных словах, что придавало его речи некоторую претенциозность.
– Вы знаете также, – продолжил мистер Ардах, – как предполагается употребить эти стипендии.
– Это не укрылось от моего внимания, господин директор, – отвечал мистер Паттерсон, склонив голову и, казалось, приветствуя шляпой какое-то неведомое лицо там, за океанами. – Миссис Кетлин Сеймур – достойнейшая дама, чьи деяния оставят неизгладимый след в памяти потомков. Мне представляется, что трудно лучше распорядиться богатствами, доставшимися ей по наследству или в результате упорного труда, чем отдав их на пользу юношества, столь жадного до путешествий…
– Таково и мое мнение, господин эконом. Однако продолжим. Вы знаете также, при каких условиях должно проходить путешествие на Антильские острова?..
– Я информирован об этом, господин директор. Наших юных путешественников будет ожидать судно, и я надеюсь, что им не придется молить Нептуна произнести свое знаменитое «Quos!»
[41] разгневанным волнам Атлантики.
