Начинаю я обычно феном. Он прекрасно подходит для размягчения основного ледника, но иногда дело затягивается на несколько дней. Несколько долгих дней просиживаю на полу в кухне и направляю струю теплого воздуха на ледяную пустыню. Долгие дни сижу и раздумываю: «Откуда, ради всего святого, взялась эта полярная шапка?» После чего берусь за молоток и отвертку. Чувствую себя альпийским скалолазом, который скалывает себе места, куда ставить ноги. Пока происходит это ледокольство, очень важно никого не пускать в кухню. Ледяные осколочки шмаляют во все стороны и запросто могут кого-нибудь ослепить.
Сейчас я неуклонно прорубаюсь к тарелке с глыбой стейка. Лед на верхней и нижней поверхностях моей морозилки сплавился воедино и погреб ту тарелку. Она вместе с содержимым томится в ледяном плену, застыла намертво. Возможно, предстоит скалывать еще пару дней, прежде чем я до нее доберусь. Один непродуманный удар молотком — и прости-прощай, моя хорошая тарелочка.
Понятия не имею, откуда берется столько льда. Начинается все постепенно, с прелестного сверкающего инея. Я все говорю и говорю себе: «Холодильник необходимо срочно разморозить». А затем погружаюсь в другие дела. Иней превращается в лед, а свободного места в морозилке делается все меньше. Мне понятно, почему я все откладываю и откладываю. Весь этот лед на самом деле — замаскированная замороженная вода. Не та, какую можно приспособить к чему угодно. Она не течет послушно в кастрюли или ведра. Она предпочитает капать, плескаться и убегать через край пластмассовых поддонов. Из-за нее приходится мыть пол в кухне. Не потому что хочется, а потому что куда ни глянь — всюду замерзшая вода и куски льда.
Кто бы там ни проектировал пластмассовый поддон для моего холодильника, эти люди отчетливо понимали, что делали. Они заранее продумали, сколько воды способен произвести тот или иной холодильник. Затем разработали поддон, в котором помещается одна сотая от того объема. И последний штрих: встроить аэродинамическое вихляние, чтобы существенная часть воды пролилась, пока вы с поддоном идете к мойке.
Когда мы были маленькие, мама клала бутылки с молоком в кастрюлю и закапывала ее на заднем дворе. Эта женщина знала, что делает.
* * *
Если люди у меня в доме начинают двигать кресла, они обнаруживают все жульнические места. Недосуг мне красить позади предметов, я дохожу с кистью до края мебели и на том всё. Вот почему одна половица почти до плетеного кресла у меня сейчас пурпурная, а за креслом — кремовая.
В будущем попрошу посетителей воздержаться от смещения кресел или заглядывания под мебель.
Не знаю, сочетаются ли вообще оранжевый с пурпурным, но у меня — сочетаются. Дверь в гостиной ярко-оранжевая и безупречно оттеняет стол, покрашенный тем же оттенком пурпурного, какой носят епископы. Ни на миг не предполагаю, что открою однажды входную дверь, а за нею — епископ, спрашивает, не выйду ли я поиграть, но если такое произойдет, я смогу пригласить его внутрь, поставить рядом со столом, и получится идеальное сочетание. Если за епископом погонятся безбожники с острыми копьями, он сможет встать у моей входной двери и слиться с ней, потому что она сейчас как раз нужного пурпурного цвета.
Некоторые покупают маленькие резиновые следы от ног и разноцветные рыбки и приклеивают их на дно ванны. Мне это без надобности, потому что Кыш прогулялся у меня по подоконнику, когда краска была еще свежая. Затем полазил по ванне и оставил после себя роскошные розовые отпечатки лап. Они прелестны. Брат подарил мне переносной телевизор кремового оттенка. Теперь у него на верху прекрасно подходящие по цвету лаймово-зеленые следы от лап. Чернушкины. Она запрыгнула на подоконник и угодила в свежую зеленую краску. После чего, очевидно, решила: «Не пойду я в ванну, Кыш уже украсил ее розовым». Она отправилась вниз, и к ее лапам пристал пух от ковра. Вот почему отпечатки лап у меня на телевизоре лохматее тех, которые в ванне.
Порожки в доме я кое-где выкрасил в небесно-голубой. Верба в ту пору бродил по дому и чувствовал себя выключенным из игры — у него одного лапы не цветные. Я выстроил над порожками мостики из книг и картона, чтобы Верба не вляпался в краску. Он заявил о своем протесте, усевшись на епископский стол. Не знаю, сочетается ли рыжая шерсть с пурпуром. У меня — сочетается.
Хрум, хрясь и плюх
Было б здорово, если б мой дом внезапно не хрумкал посреди ночи. Вот только что было тихо. Лежу в постели и чувствую себя в разумных пределах безопасно, потому что помолился и не выключаю свет. Без всякого предупреждения потолок или пол исторгает немилосердный хрум, я резко сажусь и думаю: «Божечки… что это?» Иногда скрипят ступеньки — в два-три часа ночи. Сами собой. Это пугает меня еще пуще. Мне совершенно нипочем какие угодно звучащие лестницы, если кто-то ходит по ним вверх-вниз. Такое можно ожидать. Но скрип, когда никого нет, может означать только бабаев с пылающими углями вместо глаз, или малокровную женщину в дымчатых вуалях, какая укусит тебя за шею, если на тебе нет скапулярия
[109].
Внезапный «плюх» из уборной напугал меня прошлой ночью чуть ли не до смерти. Понятия не имею, откуда капнула вода, поскольку все краны были завернуты. Плюх оказался из тех, что с эхом, — такие слышишь в подземельях, где скелет Сэра Джаспера прикован к стене цепями, но он все равно выходит побродить, когда никто не смотрит.
При покупке этого дома мне и в голову не пришло спросить агента по недвижимости: «Скажите-ка, подвержено ли это жилье подозрительным хрумам, жутковатым хрясям и отсроченным плюхам посреди ночи?» Но агент, вероятно, все равно понятия не имел бы об этом. По-моему, любого потенциального домоприобретателя, желающего произвести покупку, необходимо обеспечивать кассетой с записью здания. На кассете должно значиться: «Вот как звучит этот дом изнутри между полуночью и девятью утра». На прошлой неделе я лежал без сна и готов поклясться: лестница и потолок между собой переговаривались. Лестница завела беседу жутким хрясем. «Как дела, потолок? Как денек?» Потолок откликнулся протяжным хрумом. Я уже собрался было сесть и заорать: «А ну-ка вы двое, потише, я пытаюсь заснуть!» Но стоит только начать угрожать потолку и лестнице, не успеешь глазом моргнуть, как кинешься в уборную — угрожать крану.
У меня есть знакомая, она по-честному верит, что батарея у нее в спальне пытается совратить ее гортанным бульканьем. «Она разговаривает со мной, только когда муж уходит в туалет», — сказала знакомая. Иногда и такое бывает.
Пусть племянники уступают дядьям в играх
Обожаю наблюдать, как дети это проделывают. Обожаю наблюдать, как они швыряются палками по каштанам. Поскольку видеоигру «Охота на каштан» еще не придумали, детям приходится отправляться в поля и парки и изо всех сил кидаться палками.
Мой племянник всякий раз спрашивает меня, стоит мне только появиться у него дома: «Хочешь сыграть в видеоигру, дядя Пат?» Если откажусь — прослыву трусом, а если соглашусь — с меня в очередной раз шкуру спустят. Племянник способен болтать по телефону, а свободной рукой тем временем заглатывать электронных инопланетян.
