Мишел сделал из своего эксперимента следующий вывод: «Те дети, которые в возрасте четырех-пяти лет могли долго ждать, выросли в подростков, чьи родители отмечали их высокую успеваемость в школе и хорошие социальные, языковые и логические навыки. Также они были внимательны, собранны и лучше справлялись со стрессом»
{244}. Мишел назвал эту способность «саморегуляцией». Тест показал потрясающие результаты, имеющие долгосрочный эффект. Это, возможно, куда более важное психологическое открытие, чем многие из тех, что широко известны
{245}. Оно также значимо в исследованиях командной работы, лидерства, а также в коучинге.
Дети заставляли себя ждать уже в таком юном возрасте. При отложенном удовольствии более всего активируется левая часть ПФК
{246}. Перед ней стоят две важные задачи: затормозить действие и помочь человеку увидеть себя в будущем, а потом снова в настоящем. Известно, что мозг формируется в течение многих лет, и ПФК – одна из наиболее поздно созревающих областей. Это, кстати, объясняет легендарную импульсивность подростков. Поэтому неудивительно, что большинство четырехлеток съели зефир. Удивительно то, что многие смогли удержаться.
Дети живут сейчас. Завтра для них – недосягаемая даль. Пятнадцатиминутное ожидание может показаться вечностью. Чтобы выдержать, дети прибегали к различным стратегиям. Кто-то прикрывал глаза, чтобы не видеть манящее лакомство. Кто-то прятал сам зефир. Кто-то старался думать о его форме, а не о вкусе, и так отвлекался. Мы-то знаем, что переформулирование и взгляд под другим углом помогают справиться с эмоциями, но в четыре года ребенок еще не способен на подобное. Пол тоже был важным фактором: девочки в среднем ждали дольше, чем мальчики, – открытие, которое будет сопровождать их на протяжении всех лет обучения.
Некоторые факторы в эксперименте принимались как данность. Во-первых, предполагалось, что дети в принципе ждут награды. Один зефир – хорошо, но два – еще лучше. Дополнительное вознаграждение за желание – звучит отлично. Оно может быть чем-то более-менее аналогичным (например, скопить денег на отличную вечеринку чуть позже или опустошить кредитку сейчас) или совсем другим, но также имеющим ценность (отложить денег сейчас, чтобы позже уехать в отпуск).
Во-вторых, дети доверяли руководителю эксперимента: они знали, что точно получат второй зефир, если подождут, и это важно. Во время исследований, проводимых в 2012 году, эксперимент был слегка изменен. Перед началом руководитель дал обещание двум группам участников. С одной группой он нарушил обещание, а с другой сдержал слово. В итоге вторая группа ждала в четыре раза дольше, чем первая. Дети оценивали, насколько велика вероятность, что руководитель эксперимента сказал правду и они получат второй зефир. Видите, даже в возрасте четырех лет доверие имеет значение! Какой смысл отказывать себе в чем-то сейчас, если потом можешь вообще ничего не получить? Возможно, дети, воспитывавшиеся в доверительной среде, где обещания всегда выполняются, лучше справлялись с отложенным удовольствием. Тогда выходит, что в вопросе саморегуляции доверие может играть ключевую роль
{247}. А доверительная атмосфера в детстве также может влиять и на здоровье, и на благополучие, и на счастье в дальнейшей жизни.
Свобода воли или неволи?
• Насколько мы свободны в своих действиях?
• Получает ли преимущество тот, кто громче всех кричит у нас в голове?
• Кто вообще принимает решения?
В 1980-х Бенджамин Либет, пытаясь ответить на эти вопросы, провел серию экспериментов. В одном из них
{248} участников подключили к аппарату электроэнцефалограммы (ЭЭГ) и попросили шевелить пальцем, когда им вздумается. Ученые отмечали точное время, когда испытуемые осознавали свое решение подвигать пальцем, а аппарат записывал, что происходило у них в мозге. Результаты были вполне очевидны, но в то же время противоречивы. Сигнал, обозначающий готовность совершить действие, возникал в мозге примерно за двести миллисекунд до того, как появлялось осознанное желание, и через полсекунды после этого. В результате последовательность получилась такой: мозговая активность – через одну пятую секунды возникало осознанное желание – через три пятых секунды совершалось само действие. Получается, все происходит не так, как мы думали: сначала решение, потом активность мозга, потом движение. С помощью более продвинутого оборудования (фМРТ) другие исследователи смогли предугадать, правой или левой рукой испытуемый нажмет на сигнальную кнопку, за десять секунд до того, как человек сообщал им о своем решении. Похоже, что наше сознание не очень-то представляет себе, что мы собираемся делать, пока мозг не примет решение и не позволит нам. Этот вопрос до сих пор широко обсуждается нейробиологами, философами и юристами (с точки зрения преступных намерений и ответственности).
Что это все может означать? В общем-то, неудивительно, учитывая блочную природу мозга со всеми его отделами. Мозг и так многое от нас скрывает в своих темных комнатах – так почему бы не спрятать еще и это? Ничего страшного, что наше сознание узнает о действиях последним – не может же все происходить одновременно. Когда сознание узнает о том, что мы собираемся совершить, у него есть совсем немного времени, чтобы повлиять на намерения. Абсолютная его власть состоит в том, что разум может остановить действие: у него есть право вето. Получается, что сила нашего сознания – в определении, чего не делать. Команда мозга вносит предложение, которое может оказаться выигрышным; ПФК может наложить вето, но не запретить команде обсуждать, как именно они хотят все провернуть. Ведь отказаться от чего-то столь же важно, как и совершить. Выходит, что нашу свободную волю правильнее было бы назвать «неволей». Мы способны сделать осознанный выбор: позволить действию совершиться или остановить процесс, пусть даже подготовка остается для разума совершенно непостижимой. Отсюда вполне логично вытекает, что большинство из десяти заповедей христианства начинаются с «не». Пять основных моральных принципов буддизма тоже запрещающие, а не побуждающие к действиям; основное и древнейшее правило врачей – «Не навреди».
