— Давай, давай, давай!
Ничего не понимающий Илюша с трудом открыл глаза и увидел, как дед уже схватил его удочку, установленную на небольшой воткнутой в землю деревянной рогатке.
— Я сам! — торопливо выкрикнул Илья.
Дед обернулся и быстро передал ему удилище.
— Давай! Подсекай! — торопил его Василий Захарович.
Илья повел удилищем в сторону, леска мгновенно натянулась. Почувствовав сопротивление, Илья сделал шаг назад, подальше от кромки берега, и начал постепенно вытягивать леску из воды. Вскоре в воде на мгновение блеснула серебром спина огромной, как ему показалось, рыбины, а еще спустя некоторое время Илюша вытащил на берег первую пойманную им самим добычу. Карась действительно был довольно крупным, с дедову ладонь. Он, не переставая, дергался из стороны в сторону, норовя выскользнуть из рук или ударить Илюшу хвостом прямо по лицу. Кое-как сняв трофей с крючка, Илья положил карася в заранее заготовленный пакет с водой, а затем, не вытерпев, наклонился к лежащей на земле дедовой куртке и гордо выпалил:
— Я рыбу поймал! Гигантскую!
Куртка зашевелилась, из-под нее показалось заспанное, удивленное лицо.
— Покажи! — послышался недоверчивый голос.
Илья продемонстрировал открытый пакет.
— Сам поймал? — Голос все еще был полон сомнения.
— Сам! — почти хором подтвердили дед и Илья.
Куртка отлетела в сторону, и счастливый четырехлетний мальчуган забегал по берегу кругами, радостно выкрикивая:
— Ура! Илюшка рыбу поймал! Ура!
— Толик, ты же нам всех остальных распугаешь, — попытался было успокоить малыша Василий Захарович.
Укоризненно посмотрев на деда, не понимающего, какое грандиозное событие только что свершилось, Толик сделал еще два круга, оглашая окрестности своими громогласными воплями, затем подбежал к Илье и поцеловал его.
— Илюшка молодец! — провозгласил Толик, оборачиваясь к деду.
— Конечно, молодец, — согласился с улыбкой Василий Захарович, — наша порода, лунинская!
Другое воспоминание отделяли от первого всего два или три года. Это, конечно же, опять было лето, потому что в Старое Ясачное они ездили только летом. Какой именно был месяц, Лунин вспомнить не мог, но зато, как ни странно, он прекрасно помнил, что это был за день. Это был день рождения тети Тани. Уже немного подросший Илюша стоял посреди комнаты, и все собравшиеся в доме взрослые смотрели прямо на него. Точнее, смотрели на него и Толика, стоящего рядом на деревянной табуретке. Одетые в очень похожие шорты и рубашки с коротким рукавом, они радовались вниманию старших и отчаянно, стараясь перекричать друг друга, пели ставшую совсем недавно популярной песню «Белые розы». Это был их подарок имениннице. Конечно же, идею придумал дед, он же и подобрал на аккордеоне нехитрую мелодию и теперь, одобрительно улыбаясь внукам, аккомпанировал.
Их совместное с братом выступление Илюше очень понравилось. Было необыкновенно приятно видеть и слышать, как стоящие вокруг люди выкрикивали одобрительные возгласы и хлопали в ладоши, а потом счастливая, раскрасневшаяся тетя Таня обняла и расцеловала их обоих.
Подойдя к подъезду, Лунин обернулся. Рокси семенила за ним, не отставая. Открыв дверь, Илья придержал створку, пропуская вперед болонку. Рокси благодарно тявкнула и метнулась к лифту. До кнопки вызова она, конечно же, не доставала, поэтому уселась перед закрытыми дверями, изо всех сил виляя хвостом и глядя на неторопливо поднимающегося по ступеням хозяина.
Уже в лифте Илье пришла в голову мысль, что после того самого, уже почти стершегося из памяти выступления, он никогда больше не пел перед другими людьми, во всяком случае, добровольно. Конечно, ему приходилось вместе со всеми остальными одноклассниками тоскливо выводить «во поле березка стояла» или «у моей России длинные косички», но тогда, Лунин это помнил точно, он только открывал рот, не издавая при этом ни звука, а учительница музыки, уже немолодая, в огромных, на пол-лица, очках, женщина со странным для Среднегорска именем Ангелина Марковна из раза в раз ставила ему за это тройки. Возможно, Илья открывал рот слишком широко, а быть может, делал это недостаточно беззвучно. Лунин не спрашивал. Петь почему-то совсем не хотелось, а тройка по музыке его вполне устраивала.
А Толик, значит, иногда поет, подумал Илья, выходя из лифта. Да еще и на гитаре играет. Интересно.
Глава 5,
из которой становится понятно, что с мэром договориться проще, чем с губернатором
Три года назад, точнее, чуть больше. Совсем чуть-чуть
Стволы огромных вековых сосен уходили куда-то в небо и там, высоко наверху, раскрывались гигантскими причудливыми зонтами веток, защищающими территорию загородной резиденции губернатора Среднегорской области Сергиевича от палящего полуденного солнца.
— Я не помню, чтобы у нас в начале мая такая жара стояла. — Сергиевич налил себе полный стакан холодного, только что принесенного из холодильника кваса и, с удовольствием сделав большой глоток, облизал губы. — Налей кваску себе, Павел Дмитриевич. Жара ведь невыносимая.
— Может быть, перейдем ближе к основной теме, Иван Юрьевич?
Сидящий напротив Сергиевича владелец крупнейшей в области компании, специализирующейся на дорожном строительстве, Павел Рассказов не был настроен столь благодушно, как губернатор. Его цепкие, чуть прищуренные глаза внимательно следили за собеседником, а на лице постепенно проступало плохо скрываемое раздражение. Однако губернатор не замечал, или делал вид, что не замечает, состояния своего визави.
— А ведь два года назад на майские праздники у нас снег выпал, еле успели все к демонстрации расчистить.
Сергиевич отхлебнул еще квасу. На этот раз губы облизывать он не стал, а вытер их лежащей перед ним на столе салфеткой.
— Ну что же, Павел Дмитриевич, — губернатор небрежным жестом бросил смятую салфетку обратно на стол, — вижу, ты торопишься сильно. Весь в делах.
Сергиевич едва заметно усмехнулся, после чего его лицо в одно мгновение стало необыкновенно серьезным, каким оно и должно быть у государственного чиновника столь высокого ранга.
— По основной теме могу сказать тебе одно — это дорого, очень дорого. Не факт, что потянешь.
— Сколько? — Собеседник губернатора по-прежнему не был склонен к многословию.
Сергиевич откинулся на спинку плетеного ротангового кресла и некоторое время изучающе рассматривал сидящего напротив него человека. Когда он наконец заговорил, в его голосе звучало явное сомнение.
— Павел Дмитриевич. Я понимаю, в нашем регионе твое «Сибдо», можно сказать, крупнейший игрок, но и ты должен понять: этим контрактом не только местные интересуются. Это такой пирог, что всем нравится.
— Сколько, Иван Юрьевич? — настойчиво повторил Рассказов.
