— Никак я это не представляю, Лунин, — огрызнулась Шестакова, — вы мне скажите, как это было, тогда и представлю. Если только это и вправду было.
— Да как это было… Я сидел у Эдика во дворе, на гитаре тренькал. Дарья прибежала, мы с ней поболтали немножко о том о сем, потом я ей часы отдал. Попросил ремешок новый купить, только чтоб был похож на тот, что был до этого. Рука, знаете, привыкает, менять не хочется.
— Ясно, рука привыкает, — кивнула Ирина Владимировна. — Может быть, все же кто-нибудь совершенно случайно видел, как вы отдавали часы Мещерской? Может быть, кто-то подходил к вам в это время?
— Да кто же там мог подойти? — совершенно искренне удивился Анатолий. — Дашка так орала, что точно никто бы соваться не стал.
— Но вам это не помешало вспомнить про часы, — ехидно заметила Шестакова, — да и она их почему-то у вас взяла.
— Так и что же? — еще больше удивился Лунин. — Я точно не помню, как это в психологии называется, переключение кажется. Когда разговор на одну тему не заладился, надо неожиданно что-то совсем из другой оперы спросить, а еще лучше, попросить о чем-нибудь. Тогда человек к тебе сразу добреет.
— Господи, и откуда вы такой взялись умный? — вздохнула Ирина Владимировна. — И философ, и психолог. Одно не ясно, как вы с такими познаниями в камере оказались.
— А это уже недоработка следствия, — усмехнулся Анатолий, — пошли, так сказать, по первому попавшемуся следу. Ищи там, где светло, так, кажется, у вас говорят?
— А где надо искать? — полюбопытствовал уставший молчать Илья.
— Откуда ж мне знать? — Анатолий пожал плечами, на его лице появилось выражение откровенной скуки. — Ты же у нас слуга закона. Вот и служи. Меня можно вернуть туда, откуда взяли? А то я так с вами обед пропущу.
Шестакова вопросительно взглянула на Илью. Лунин непонимающе пожал плечами и отвернулся лицом к окну. За его спиной послышались голоса, вначале следователя, потом прапорщика, еле слышно щелкнули наручники, затем, чуть громче, хлопнула дверь. В кабинете вновь стало тихо. Илья почувствовал прикосновение руки к своему плечу и вздрогнул от неожиданности.
— Такого разговора вы не ожидали?
— Нет, если честно, — Илья медленно повернулся и оказался с Шестаковой лицом к лицу, — но все равно спасибо.
— Получается, что не за что. — Ирина Владимировна вернулась в свое кресло.
— Скажите, — Илья тоже отошел от окна и опустился на стул, на котором только что сидел его брат, — он говорил, что его избили? С Головковым это как-то связано?
— С Головковым? Почему вы спрашиваете?
— Так все же — связано или нет?
Шестакова медлила с ответом, явно не горя желанием посвящать Лунина во все детали местных особенностей делопроизводства.
— Сам Головков его не трогал, это я вам скажу точно, — покачала она головой. — Не его уровень. Но у него есть пара оперов, которые всегда готовы помахать кулаками. Фамилии их я вам называть не буду. Если хотите, можете сами у Головкова спросить, сомневаюсь только, что он будет с вами разговаривать.
— Он со мной уже разговаривал вчера вечером, — усмехнулся Илья, — мне показалось, он не очень доволен моим появлением. Хотя, — тут же поспешил добавить Лунин, — кажется, моим появлением вообще никто не доволен, включая подозреваемого.
— Может быть, из этого стоит сделать какой-то вывод?
— Может быть, — кивнул Илья. — Вы знаете о том, что сын Головкова раньше встречался с Мещерской?
— Рома?
— А вы, я так понимаю, знакомы, — заключил Лунин.
— Знаете, у нас тут не Москва и даже не Среднегорск. Тут все друг друга знают в той или иной степени. С Головковым-старшим я знакома очень хорошо, уже лет десять, с тех пор как пришла сюда работать, а с сыном его несколько раз виделась, это трудно назвать настоящим знакомством.
— Я понял, — кивнул Илья.
— Что вы поняли? — Шестакова возмущенно вскинула брови. — Что вы вообще могли понять? У вас что, появились какие-то сомнения в моей объективности?
— Я вовсе этого не говорил, — попытался защититься Лунин, — я, можно сказать, ничего не говорил.
— Зато как вы молчите! — всплеснула руками Ирина Владимировна. — Здесь и никаких слов не надо. У вас все на лице написано.
— Ну что там не так с моим лицом? — Илья страдальчески закатил глаза к потолку. — Обычное лицо, среднестатистическое.
— Я вам вот что скажу, — Шестакова постучала по столу указательным пальцем, привлекая внимание Лунина, — когда Лунина задержали, его сначала увезли в отдел, к Головкову. В тот же вечер я не смогла его допросить, у меня разболелся зуб, совершенно ужасно, пришлось все бросить и ехать к врачу. Ну а потом, после стоматолога, сами понимаете, не до допросов было.
— Понимаю, — вновь кивнул Лунин и настороженно взглянул на собеседницу, опасаясь ее реакции, но Ирина Владимировна пропустила его ответ мимо ушей.
— Когда я на следующее утро приехала в УВД, ваш брат был сильно избит, — продолжила она, — очень сильно. Я сказала, чтобы его привели в человеческое состояние, а сама поднялась в кабинет Головкова.
— Заступиться решили? — удивился Илья.
— Нет, чаю попить. Не перебивайте меня. Так вот, оказалось, что оперативники ничего не сказали задержанному о найденных на месте преступления часах. Они просто тупо выбивали из него признание.
— Даже так? — не смог сдержаться Лунин. — Это как-то…
— Перебор? — усмехнулась Шестакова. — Я тоже так подумала. Но когда я спросила об этом Головкова, он как-то странно отреагировал. Сейчас я не вспомню, что он мне ответил дословно, но смысл был примерно такой: он хотел, чтобы Лунин признался и покаялся перед ним в совершенном преступлении. Я спросила, есть ли тут что-то личное, и он сказал, что да. Но знаете, мне тогда показалось, что в нем просто есть какая-то ненависть к Лунину. То, что они соседи по поселку, я уже знала, так что причина могла быть какая угодно. Но если Роман на самом деле ухаживал за Мещерской и она от него ушла к вашему брату, тогда для этой ненависти одной причиной может быть больше.
— А еще у нас появляется новый человек, у которого был мотив для убийства Мещерской, — подхватил Илья, затем немного подумал и добавил: — Или два таких человека.
— Ну знаете, — Шестакова с сомнением покачала головой, — полет вашей фантазии слишком высок. Вы что, хотите обвинить в убийстве начальника уголовного розыска только на том основании, что его сын был знаком с убитой?
— Я никого ни в чем не обвиняю, — примирительно поднял руки Лунин, но, если вы узнаете, где был сам Головков в момент убийства, это будет неплохо.
— Даже не подумаю! — возмутилась Ирина Владимировна. — Как вы себе это представляете? Михаил Эдуардович, а чем вы занимались с двадцати одного до двадцати трех часов ночи? И кто может это подтвердить?
