— Нет, ну а зачем… Ведь если у Клавдии есть, то тогда… — Поняв по лицу тетки, что она ждет более четкого ответа, Илья выдохнул: — У Клавдии по-любому молоко лучше.
Судя по всему, претензии у Татьяны Васильевны были не столько к качеству молока Ильхамовых, сколько к самим поселившимся в их селе азербайджанцам. Суть этих претензий оставалась пока для Лунина не ясна, но он и не горел желанием погружаться в пучину межнационально-молочных конфликтов Старого Ясачного.
— Так в какое время вы из дома вышли? — Илья постарался аккуратно вернуть болтовню тетки в более конструктивное русло. — Вы время помните?
— В половине, — утвердительно кивнула тетка и замолчала. Увидев в глазах Ильи непонимание, она торопливо добавила: — Я всегда из дому в половине выхожу. Привычка уже такая.
— Тетя Таня, — Лунин произносил слова ласково, почти распевно, стараясь ничем не выдать закипавший в нем гнев, — в какой половине?
— А? — не поняла Татьяна Васильевна.
Тяжелая ладонь с такой силой хлопнула по поверхности стола, что подпрыгнула не только стоящая возле монитора кружка с недопитой водой, но и сам монитор, а заодно и сидевшая на стуле тетка.
— В половине чего вы вышли? — рявкнул Илья. — Половина седьмого, половина восьмого? Какое время было?
— Восемь тридцать, — испуганно отрапортовала тетя Таня.
— Хорошо. — Лунин мотнул головой из стороны в сторону, словно готовящийся к атаке молодой бычок, и перешел к следующему вопросу.
— Сколько времени вы пробыли у Клавдии и когда вернулись? Только отвечайте как можно точнее.
— Точнее, могу точнее, — затараторила еще не оправившаяся от испуга Татьяна Васильевна. — Я ж там у Клавдии не одна сидела, еще Нинка с Ленкой. Они тоже молоко берут через день, как и я. А в другие дни Ритка с Наташкой, они, значит, тоже по три литра.
— Ушли вы в какое время? — простонал Илья, глядя на часы и понимая, что до обеденного перерыва освободиться ему точно уже не получится.
— В девять сорок. Я точно помню. Нинка на часы посмотрела и говорит: ой, матушки, уже девять сорок, пора и честь знать. Ну, так и я собралась вместе с ней да и тоже в сторону дома. А нам ведь с Нинкой как раз в одну сторону, мы ж на одной улице живем, только она на два дома дальше.
— Очень хорошо. — Лунин вновь мотнул головой. — До дома сколько по времени вы шли?
— Минут пять от силы. Там ведь недалеко, через проулок пройти, а потом уже по нашей улице и идти все время.
— Замечательно, — отсек Илья ненужные подробности. — Анатолий был дома, когда вы пришли?
— Был! — Тетка уставилась на Илью преданным собачьим взглядом. — Был он дома, Илюшенька. Как я уходила, он спал, так и пришла, он спал, похрапывал.
— Но дома-то вас больше часа не было. — Илья отвел глаза в сторону. Жалобный теткин взгляд был ему почему-то неприятен. — Чем ваш сын все это время занимался, знать вы не можете.
Лунин запоздало подумал, что слова «ваш сын» звучат слишком казенно, но было уже поздно. Взгляд тетки потух, и она тихо, почти шепотом произнесла:
— Спал он. Спал! Не мог не спать.
— Хорошо, из этого и будем исходить, — как можно убедительнее соврал Илья. — Вы знаете, в какое время убийство произошло? Вам что-нибудь про это говорили?
— Так кто ж мне скажет, — покачала головой Татьяна Васильевна, — я ж для них теперь враг. Как они говорят, убийцу покрываю. Вот как ты точно вопросами изводят, только, знаешь, так зло все спрашивают. Словно они уже все ответы заранее знают и ждут, когда я так, как им надо, отвечу. — Она опять достала из сумки посеревший от влаги платок. — А чего ж я им отвечать буду, если знаю, не мог Толенька сделать этого. Спал он, спал весь вечер!
— Значит, время убийства вам неизвестно?
Илья вывел в лежащем перед ним на столе открытом блокноте здоровенный, на пол-листа, вопросительный знак и тут же с удивлением услышал:
— Почему не знаю? Знаю, конечно!
— И что же вы знаете, Татьяна Васильевна? — устало вздохнул Лунин. — И откуда, прошу прощения, эти ваши сведения взялись?
— Ну, во-первых, я еще сама из ума не выжила. Если меня раз за разом пытают, где был Толик, с восьми до одиннадцати вечера, то, наверное, это неспроста. Да и обо мне самой они то же самое вызнавали.
— Логично, — буркнул Лунин, делая пометку «20–23» в своем блокноте, — а что, есть еще и во-вторых?
— А во-вторых, у нас не Москва и даже не этот ваш Среднегорск, — судя по интонации, Среднегорск тетке явно не нравился, — на весь Одинск и сорок тысяч народу не наберется, а у нас в Ясачке всего-то домов триста будет. Все друг друга знают, либо сами, либо через соседа.
— И что сказал сосед? — Илья подпер щеку ладонью, приготовившись к очередной долгой тираде.
— Сосед? — Лицо Татьяны Васильевны недобро потемнело. — Сосед, чтоб ему, лупоглазому, пусто было, ничего не говорит, а вот у Ленки сын, тот еще, слава богу, нормальный, рассказал, как есть.
— Он что, в полиции работает или в комитете? — уточнил на всякий случай Лунин.
Татьяна Васильевна удивленно уставилась на племянника.
— В каком комитете? Комитетчиков же переименовали, лет тридцать назад.
— Я не о тех, — поморщился Илья, поняв, что тетка говорит о сменившем свою вывеску еще в девяносто первом году Комитете государственной безопасности. — Следственный комитет, вот как здесь.
— Вон оно что, — сообразила тетка, — нет, он в полиции, капитаном работает, говорит, что преступников ловит. Уж не знаю, кого он поймать может, такой дурной малый всегда был. Может, и ты его еще помнишь, он тебя лет на пять младше.
— Вряд ли, — Илья сухо пожал плечами, — я, если честно, вообще мало что помню с тех лет, разве что, как на пруд ходили.
— Тогда ты его точно знать должен, — убежденно заявила тетка. — Витек, он, считай, до самой школы по деревне без трусов бегал. Писался постоянно, так Ленка, чтоб не стирать каждый день, его так выпускала.
— Сейчас же не бегает? — Голозадого Витька Лунин вспомнить не мог, хотя, по правде говоря, не особо и старался. — Так что вряд ли узнаю.
— Ну что ты, — махнула рукой Татьяна Васильевна, — сейчас ему форму дали, солидно выглядит, да и писаться, кажись, перестал. Надо будет потом спросить у Ленки-то.
— Так и что говорит ваш писающий мальчик? — бесцеремонно перебил тетку Илья.
— Это ты про Витку, что ли? — переспросила Татьяна Васильевна.
Лунин молча кивнул.
— Витька говорит… — Тетка зажмурилась, напрягая память, и затем, запинаясь, процитировала: — Убийство произошло ориентировочно с двадцати тридцати до двадцати двух тридцати восьмого июня. С учетом того, что тело было обнаружено только на следующий день, и нестабильностью погодных условий в данный промежуток времени, интервал совершения преступления может быть расширен с двадцати до двадцати трех часов.
