— И что из этого следует? — Николай понял, что речь, как это обычно и бывает, пойдет о деньгах.
— Я предлагаю не торопиться. Мы выдадим вам акт оценки в конце января. Документ ведь действителен всего один квартал, если вы получите его завтра, есть риск не успеть пройти все формальности в банке. Что скажете?
Трошин задумался, уставившись на нависающую над столом люстру.
— С наступающим, — наконец буркнул он в трубку, — через месяц созвонимся.
Спустя ровно месяц, в такое же холодное, но солнечное январское утро, все тот же менеджер вновь позвонил Трошину, а еще спустя несколько дней Николай стал обладателем увесистой, заключенной в переплет пачки бумаги, на титульном листе которой гордо красовалось: «Акт оценки недвижимого имущества. Стояночно-гостиничный комплекс „Восточный“».
Как и прогнозировал прозорливый менеджер, банк, изначально обещавший выдать кредит «буквально за неделю», на самом деле не торопился. Рассмотрение заявки несколько раз переносилось то под одним, то другим предлогом, каждый из которых казался Николаю глупее предыдущего. В конце концов он начал подозревать, что банк и вовсе собирается отказать ему в кредитовании, единственное, чего он не мог понять, — почему для этого требуется так много времени. Лишь в конце марта звонок кредитного менеджера развеял его сомнения.
— Поздравляю вас, ваша заявка одобрена, — прощебетал в телефоне голос курирующей его девушки. — Нам с вами надо в ближайшие дни подписать договор, и в течение трех дней средства поступят вам на счет.
Так долго ждавший этого момента Николай, к своему удивлению, растерялся.
— На этой неделе? — переспросил он. — А если мы сделаем это чуть позже?
— Чуть позже не хотелось бы, — вздохнула инспектор, — сейчас ведь как раз заканчивается первый квартал. Мы бы и договор с вами заключили, и деньги сразу перечислили.
— А нельзя тогда деньги перечислить чуть позже, например, через месяц? — уточнил Трошин. — А я так с ходу не готов. Сами понимаете, я ведь не для себя их беру, а чтобы с поставщиками рассчитываться. Надо вначале все договора заключить, по ценам договориться.
— Жаль, конечно, — расстроилась девушка, — нам для отчетности очень хорошо было бы сделку этим кварталом оформить. Но в принципе ничего страшного. Решение кредитного комитета действует два месяца, можно договор подписать и в апреле, а потом до конца квартала вы будете обязаны выбрать всю сумму.
— Это до июля? Выберу непременно, — твердо пообещал Николай, уверенный, что в данном случае он никого не обманет. — А оценка в следующем месяце еще будет действовать?
— Конечно, — сотрудница банка явно была удивлена вопросом, — акт оценки действителен полгода.
— Вы уверены? Не квартал?
— С этого года правила изменились, так что можете не беспокоиться, — заверила менеджер.
Спустя еще две недели, восьмого апреля, кредитный договор был подписан. Теперь Николаю достаточно было уведомить банк и через два, максимум три дня деньги окажутся на расчетном счете «Восточного». Двадцать три миллиона рублей, две трети от суммы, в которую были оценены здание мотеля и два гектара относящейся к нему земли.
Конечно, этих денег было мало. Мало для того, чтобы, все бросив, начать беззаботную новую жизнь в какой-нибудь теплой и желательно очень далекой стране. Впрочем, все теплые страны были от Одинска достаточно далеки, и, чтобы оказаться в любой из них, требовалось провести пять, а то и шесть часов в самолете. Но что такое несколько часов в воздухе в сравнении с годами последующей райской жизни? В то же время, понимал Трошин, в эпоху Интерпола и Интернета несколько тысяч километров не смогут служить надежной защитой, если его будут искать. А в том случае, если он исчезнет вместе с выданным банком кредитом, искать его непременно будут. Белому человеку, даже с деньгами, не так просто затеряться на бескрайних пляжах Гоа или Таиланда. Можно, конечно, попытаться уехать в одну из стран Прибалтики или Польшу, благо шенгенская виза у него имеется. Но ведь тоже рискованно. С одной стороны, те же поляки могут и не выдать его обратно в Россию, просто из вредности, а с другой — у них там своих безработных хватает, и вовсе не факт, что ему согласятся предоставить убежище. На основании чего? Был еще вариант уехать и попробовать затеряться в Сочи, Крыму или не таком солнечном, но более культурном Петербурге, но хмурые лица соотечественников последнее время все больше вызывали у Николая одно лишь раздражение.
Пришедшая ему в голову несколько месяцев назад идея — взять как можно больше денег и навсегда исчезнуть, теперь, когда она стала близка к воплощению, вдруг начала вызывать множество сомнений. Что, если его арестует местная полиция и выдаст обратно в Россию? Что, если деньги быстро кончатся, а он не сможет найти новых источников дохода? Что, если там, где-то далеко, ему будет хотеться вернуться назад, к жене и детям? Хотеться так сильно, что уже не будут радовать ни теплое море, ни скользящее изо дня в день над головой оранжевое солнце, ни свежее кокосовое молоко, которое так приятно потягивать в жаркий полдень, устроившись где-нибудь в тени, под распахнутым пляжным зонтом.
Последний вопрос Николай задавал себе чаще остальных. Делал он это каждый вечер, возвращаясь домой и целуя выбегающих ему навстречу детей. Следом за двумя непоседами в прихожую выходила Ленка, от которой всегда в это время вкусно пахло кухней и предстоящим ужином. Каждый день этот запах был разным, но всегда он казался настолько аппетитным, что во рту сразу набегали слюни и хотелось сразу же бежать к столу, чтобы немедленно проглотить все, что Ленка успела за вечер наготовить. Этот же вопрос он задавал себе в спальне, когда, прижавшись к жене, вдыхал носом аромат ее волос, проводил рукой по нежной, шелковой ткани ночной сорочки, а затем скользил ладонью дальше, по еще более нежной и шелковистой коже Ленкиного бедра. Этот вопрос мучил его все выходные, когда, оставшись дома, он возился с детьми в их комнате или выходил с ними побегать по двору. Чем больше Николай думал, тем слабее была надежда найти ответы на свои собственные вопросы, тем труднее ему было принять какое-либо решение. Тем временем равнодушное, знающее ответы на все вопросы время бежало вперед и вот-вот должно было преодолеть ничтожную для него самого, но такую важную для Трошина отметку. Через две недели июнь, а с ним и второй квартал должны были закончиться, а это означало, что времени для принятия решения у Николая почти не осталось.
Глава 22,
в которой тяжелый для Лунина день заканчивается, а пельмени еще нет
«Я, Лунин Анатолий Петрович, третьего июня около двадцати двух часов вечера совершил убийство Мещерской Дарьи Владимировны. Более точное время указать не могу. Причиной убийства стал внезапный конфликт на личной почве».
Илья взглянул на неподвижно застывшую в кресле Шестакову и продолжил читать протокол допроса.
«Вернувшись домой около восьми вечера после празднования рождения сына моего приятеля Эдуарда Кравцова, я лег спать. Проснулся от того, что внизу хлопнула входная дверь. Думаю, что это вернулась моя мать, которая каждый вечер ходит за молоком. У меня сильно болела голова, и я решил выйти на улицу подышать свежим воздухом. Когда я спустился вниз, мать была на кухне и не могла меня видеть. Выйдя во двор, я немного постоял возле дома, потом решил пройтись. Свернув в проулок, я встретил Мещерскую, которая шла ко мне. Она стала упрекать меня в том, что я слишком часто употребляю спиртные напитки. От ее упреков у меня еще сильнее разболелась голова. Я попросил ее замолчать, но она кричала на меня все сильнее. Тогда я не выдержал, схватил лежавшую в траве палку и ударил Мещерскую по голове. О том, что из палки торчит гвоздь, я не знал. Происхождение следа от другого удара объяснить не могу, так как плохо помню все происходящее. Возможно, я сначала ударил ее кулаком. Убивать Мещерскую я не хотел, хотел только, чтобы она замолчала. В содеянном раскаиваюсь».
