— Вам вообще что от меня надо? — В голосе его слышалось явное раздражение. — С Ириной Владимировной я уже разговаривал. На момент убийства меня в поселке не было, свидетели у меня тоже имеются.
— Вы уверены, что точно понимаете разницу между свидетелями и лжесвидетелями? — уточнил Илья. — Хотя папа, думаю, должен был вас просветить. У меня есть запись с камеры наблюдения, на которой видно, что вы приехали в поселок в день убийства еще до обеда, а уехали только на следующее утро. Так что, я полагаю, нам найдется о чем поговорить. Да, я не буду возражать, если Михаил Эдуардович будет присутствовать при нашем разговоре.
Несколько мгновений телефон молчал, затем в трубке послышался неуверенный голос:
— Где вы хотите встретиться? И когда?
— Вряд ли нам стоит затягивать. Так что я готов встретиться хоть сейчас, — тут же отозвался Илья, — а насчет места, думаю, дом вашего отца — это самый подходящий вариант.
— Хорошо, — согласился Роман, — давайте там и встретимся. Через час.
Очевидно, Лунина уже ждали. Не успел он остановить машину у ворот Головкова, как стальная створка отъехала в сторону, приглашая заехать внутрь. Подумав, Илья решил оставить машину на улице. Пройдя в ворота, он обернулся на перегораживающий выезд с участка «хайландер» и нажал кнопку, ставя автомобиль на сигнализацию.
— Какие люди нас посетили. — На крыльце дома появился Головков-старший. — Один приехал или с кавалерией? А то ведь говорят, один в поле не воин. — Подполковник зло рассмеялся, неприязненно глядя на Лунина.
— Так ведь это смотря какое поле. — Илья неторопливо поднялся по ступеням.
Головков прошел в дом первым, Лунин, обернувшись еще раз, последовал за ним. В просторной гостиной с высоким потолком и, несмотря на солнечный день, включенным освещением их уже ждал Роман. Он сидел у большого, рассчитанного на восемь человек, обеденного стола и потягивал чай из массивной кружки с нарисованным на ней бульдогом. Прямо перед ним на столе лежала деревянная разделочная доска, на которой Лунин увидел несколько уже приготовленных бутербродов с вареной колбасой, остатки от нарезного батона, пучок свежей зелени и большой кухонный нож.
— Чайку не желаете? — обернулся Михаил Эдуардович.
— Нет, спасибо, — Илья покачал головой, — у меня, после того как с вами выпью, голова болит слишком сильно.
— Уж прям так и со мной, — усмехнулся Головков, усаживаясь на один из свободных стульев, напротив которого стояла вторая кружка с чаем и бульдогом, — помнится, вы тогда в ресторанчике с кем только не пили.
— Вот только всем остальным, в отличие от вас, не надо было скрывать, что ваш сын находился в поселке в тот вечер, когда произошло убийство Мещерской. Более того, он встречался с ней здесь, в этом доме. Мне кажется, два этих обстоятельства могли бы направить расследование совсем по другому руслу, если бы стали известны с самого начала.
— Я же говорил тебе, он до всего докопается! — с отчаянием выкрикнул Головков-младший и ожесточенно потер потемневшее от волнения родимое пятно на щеке.
Михаил Эдуардович вздохнул и перевел взгляд на лежащий на разделочной доске нож.
* * *
Капля крови упала на уже успевший побелеть одуванчик. Взглянув на разбитую руку, Лунин вздохнул и вновь надавил на кнопку звонка.
— Кого принесло? — послышался раздраженный голос.
— Это я, тетя Тань. — Илья улыбнулся распахнувшей калитку раньше, чем он успел ответить тетке.
— Илюша! — Та радостно всплеснула руками. — Ну наконец-то пожаловал, а то я уж думала, ты ко мне совсем не зайдешь больше. А мне ведь Нинка рассказывала, что ты приезжал к ней, расспрашивал.
— Обещала ведь не говорить никому. — Илья поцеловал тетку в щеку и прошел во двор.
— Кто, Нинка? Вот ты скажешь тоже, у нас с ней отродясь секретов друг от друга не было. А мы с ней уж полвека друг дружку знаем. А что это у тебя с рукой? Кровь-то вон, капает.
— Ерунда, — Илья пренебрежительно махнул здоровой рукой, — зашел к соседу вашему, Головкову.
— И что же, неужто подрались? — опешила тетка.
— Тетя Таня, — покачал головой Илья, — вы как скажете, я и не знаю, откуда у вас такие мысли берутся. Выходил от него, калитку сам открывал, вот щеколдой и прищемило. Кожу содрал, видите?
— Вижу, конечно, вижу, — заторопилась Татьяна Васильевна, — пойдем-ка в дом, я тебе зеленкой полью да пластырем потом заклею.
— А нельзя без зеленки, сразу пластырем? — жалобно спросил Лунин, у которого рука сразу перестала болеть, да и кровь стала капать значительно реже.
— Нет уж, дружок, обработаем, как положено, — отрезала тетка, — не боись, зеленка — это ж не йод, она почти и не щиплет.
Оказалось и впрямь не больно. Дома, на кухне, тетка быстро промокнула ссадину смоченной в зеленке ваткой, а затем аккуратно заклеила телесного цвета пластырем.
— Спасибо, тетя Тань. — Илья осторожно пошевелил пальцами, чтобы убедиться, что пластырь сразу же не отклеится.
— Вот уж нашел, за что спасибо говорить, — та возмущенно фыркнула, — ты лучше мне скажи, получается ли у тебя чего али нет. Толику помочь сможешь? Ведь не за что же упекли парня.
— Не за что, — пробормотал Илья, понимая, что обрадовать тетку ему нечем. — Мне бы еще водички глотнуть, а то что-то во рту все пересохло.
— Это от нервов у тебя, — заключила тетка, наливая воду в кружку из стоящего в углу кулера. — Я, когда этого лупоглазого вижу, у меня аж язык щиплет, так ему в рожу плюнуть охота. А уж коли ты с ним еще и общался, иродом, так, конечно, кому хошь тут плохо сделается.
Сделав пару глотков воды, Лунин почувствовал, что подступившая было к горлу тошнота исчезла и дышать стало легче. Крепко стиснув кружку руками и уставившись в маленький дрожащий кружок, в котором едва заметно отражалось его, лунинское, лицо, Илья спросил:
— Тетя Тань, а вы Дашу бидончиком по голове ударили?
Тетка замерла, стоя к нему спиной. Лунин не видел, как задрожала ее, уже прикоснувшаяся к дверце холодильника, рука, вяло заскользила вниз, а потом повисла безжизненной плетью вдоль сгорбившегося, моментально ставшего на добрый десяток сантиметров ниже туловища.
— Ты что ж говоришь такое, Илюша? — еле слышно произнесла тетка, все так же не оборачиваясь.
— А как, тетя Тань? Как сказать? — Илья залпом допил остатки воды. Он, как и тетка, говорил совсем тихо, словно вся сила его организма сосредоточилась исключительно в кончиках сжимающих пустую кружку пальцев и ни на что другое ее совсем не осталось. — Давайте вы мне по-другому скажете. Скажете, что ничего не было, и я уйду. Но ведь Толя, у него тоже ничего не было. Разве так правильно?
— Правильно? — вздрогнула тетка. — А с двумя мужиками шуры-муры разом крутить — это правильно? Я ж только и хотела этой твари бесстыжей в глаза правду сказать. Чтоб, если Толик не нужен ей, она голову ему не крутила больше. А она что? Смеяться надо мной удумала.
