Когда спустя почти два часа Татьяна Васильевна вернулась, она обнаружила, что стоящая на плите сковорода с жареной картошкой уже успела почти полностью остыть, а сам Лунин, положив голову на скрещенные на столе руки, крепко спит, выводя ртом такие звуки, от которых стоящие вплотную друг к другу стопки периодически позванивали. Убрав посуду со стола, тетка села напротив Ильи и, подперев голову обеими руками, тихо заплакала.
* * *
Пришедшее в Одинск утро никак нельзя было назвать обыкновенным, слишком для многих в городе оно было очень и очень важным. И речь вовсе не о тех гражданах, которые с самого утра должны были явиться в здание следственного комитета и признаться в совершенных ими преступлениях, хотя эти люди, каждый из которых плохо спал ночью, были на ногах с самого рассвета, приводя себя и свои дела в порядок перед, возможно, самым трудным днем своей жизни. Но дело было совсем не в них. Город готовился к празднику, который должен был начаться ровно в девять утра. Тяжелая техника, намытая и начищенная еще с вечера, стояла на ближних подступах к месту празднования, готовая в любой момент, повинуясь приказу, взреветь мощными моторами и двинуться вперед. Большинство могучих стальных машин было украшено триколорами, а некоторые несли на себе гигантские транспаранты.
Магистрали быть! Объездная — дорога в будущее! Одинск — город смелых! Надписи на транспарантах вызывали законное чувство гордости и воодушевления у каждого, кто их видел, так что большинство водителей ярко-оранжевых КамАЗов, согнанных со всей округи для торжественного проезда по открывающейся объездной дороге, были уже готовы начать праздновать. Лишь неусыпный контроль со стороны их руководителей не позволял этим крепким, в большинстве своем умудренным годами и пониманием того, что, что бы в жизни ни изменилось, все останется по-прежнему, мужчинам выпить, не дожидаясь торжественного перерезания алой ленточки губернатором.
Кортеж из трех черных «лендкрузеров» подъехал к месту предстоящего торжества ровно в восемь тридцать. Из машин вышло несколько солидных мужчин, украшенных, как и полагается почетным гостям, костюмами, галстуками и чувством собственного достоинства. В этой солидно-лысой толпе встречающие без труда определили двух самых достойных, к которым и было устремлено все внимание. Высокого, худощавого мужчину, без тени улыбки оглядывавшего тесные ряды сотрудников одинской администрации, знали все. Второго, ниже ростом, попухлее и поулыбчивее, не знал никто, но, судя по тому, что стоял он в непосредственной близости к губернатору, и Сергиевич что-то объяснял ему, временами тыкая пальцем в сторону натянутой через магистраль алой шелковой полосы, человек это был заслуживающий уважения.
Сам о себе заместитель министра дорожного строительства Вадим Юрьевич Стрельников думал именно так. Человек, заслуживающий уважения. А как иначе? Очередной проект, который в министерстве курировал он лично, выполнен в срок и даже с небольшим опережением графика. Качество работ, как уверяют, на должном уровне, но даже если это не так, года два-три все продержится, а потом это уже не будет иметь никакого значения. Да и, в конце концов, это им, местным, по объездной кататься, вот пусть губернатор о качестве и беспокоится. Деньги на ремонт он сам клянчить и будет. Интересно, кстати, чего это Сергиевич такой смурной? Большую работу сделали, по идее, должен радоваться. Да и ведь наверняка сам губернатор, сидя у такого пирога, отщипнул малость. Или, может, мало отщипнул? Стрельников самодовольно усмехнулся. Уж он-то выжал из этого строительства все, что было возможно. Конечно, с Рассказовым ему сильно повезло, не каждый раз такие провинциальные идиоты под руку попадают. Но коли уж подвернулся, то, что поделать, дураков надо учить уму-разуму. Хоть, говорят, это и бесполезно, зато, как показывает практика, весьма прибыльно.
Благодушно улыбающийся Стрельников не имел никакой возможности заметить в собравшейся по случаю праздника толпе зевак двух мужчин, чьи лица почти полностью были скрыты за широкими солнечными очками и натянутыми почти до бровей козырьками бейсболок.
— Улыбается. — Рассказов покосился на стоящего рядом начальника собственной службы безопасности.
— Так и пусть улыбается, — благодушно отозвался Дорохов, — плакать потом, денька через три, будет, когда сообразит, что к чему.
— А он сообразит?
— Ну, то, что деньги ушли, это он поймет, — Михаил Афанасьевич поправил сползшие на кончик носа очки, — а вот куда они ушли, это он вряд ли дотумкать сумеет.
— А если дотумкает?
— Сам точно не сможет, — уверенно заявил Дорохов, — а помочь ему некому. Не пойдет же он заявление подавать, мол, у меня несколько миллиардов украли. Все, что с прошлой получки отложил.
— Интересно, сколько у него там, — вглядываясь в лица Сергиевича и Стрельникова, Рассказов не мог сдержать улыбку, — миллиардов пять, думается, будет.
— Так мы посчитаем, — невозмутимо отозвался Михаил Афанасьевич. — Интересно, где они такую моду все взяли, миллиарды в квартирах складывать?
— Ну а где их хранить? — пожал плечами Рассказов. — На счет столько денег не положишь, камеру хранения в банке тоже арендовать опасно, слишком много внимания. А так, купил себе квартирку и складывай, глядишь, когда-нибудь пригодятся. Ты когда в Москву вылетаешь?
— Сегодня вечером. Завтра с утра начнем работать. Шуметь ведь строго по графику можно.
— В Москве все строго по графику, — усмехнулся Рассказов. — Вы там, когда стенку выпиливать будете, смотрите, чтоб весь дом не обвалился. И ты уверен, что сигнализация не сработает?
— Я не уверен, я знаю, — твердо заявил Дорохов. — Он и думать не мог, что мы его отследим, а уж что соседские апартаменты выкупим, тем более. Когда у тебя квартира на девятом этаже, сюрпризов не ждут. На дверь датчик ставят, и все. Даже если в квартире пять миллиардов. Хотя мне кажется, что там больше.
— Хоть пятьдесят. Отсчитаешь мои пол-ярда, ну и еще столько же за моральный ущерб. Остальное — твое. Дели со своими парнями и валите из страны куда подальше.
— Австралия, шеф! Нас ждет Австралия, — улыбнулся Михаил Афанасьевич.
— Какой я теперь тебе шеф? Мы с тобой уже…
— Подельники? — уточнил Дорохов.
— Нет. Подельники — это если поймают. А так — компаньоны.
Тем временем лицо губернатора становилось все мрачнее. Не дослушав приветственную речь одного из сотрудников одинской администрации, Сергиевич хмуро спросил:
— А где Миткевич? Я почему, мать вашу, час ему как звоню, а он трубку не берет?
Чиновник растерянно оглянулся на стоявших с ним рядом коллег, а затем, запинаясь, пробормотал:
— Так сами его все утро ищем, Иван Юрьевич.
* * *
Миткевич сделал еще одну нервную затяжку и швырнул сигарету себе под ноги. День, предвещавший ему торжественное открытие объездной магистрали, праздничный банкет по случаю запуска и приезда губернатора, а затем ужин на природе в узкой компании избранных, с самого утра пошел совсем не по плану. Ранний звонок Трошина его, конечно, весьма удивил, но, надо было признать, стервец время выбрал удачно. Трудно было найти другое утро, чтобы застать мэра в столь замечательном настроении.
