— Знаешь, это все теории, — покачал головой Летягин, — может, по итогу все так и оказалось, но говорить, что мы с бухты-барахты невиновного человека прихватили, тоже неправильно. Давай не будем!
— Не будем, — миролюбиво согласился Илья, — но исходил я именно из этих предпосылок, причем мысль о том, что Мещерская шла не из дома, а домой, как раз самой важной и оказалась. Да и к тому же, после того, как мне на дне рождения Ирины Владимировны подлили в коньяк трихлорфенил, а потом начали шантажировать, стало ясно, что кто-то очень не хочет, чтобы я копался в этом деле, а значит, Анатолий Лунин к убийству Мещерской отношения не имеет.
— Чего подсыпали? — изумился подполковник. — А я почему ничего не знаю?
— Трихлорфенил, — Ирина достала из папки лист бумаги, — вот заключение экспертизы.
— Ну, знаете ли, это уже через край, — вновь водрузив на нос очки, Летягин бегло просмотрел документ и уставился на Лунина. — А что за шантаж? Давай-ка подробнее.
— Знаете, я не хотел бы вдаваться в детали, — Илья смущенно вздохнул, — к тому же все равно затея эта кончилась ничем, так что не будем углубляться.
— Что же, не будем так не будем, — с явным сожалением вздохнул Антон Александрович.
— Если честно, эта глупость немного отвлекла меня от правильного хода мыслей, — продолжил между тем Лунин. — У меня и так были некоторые сомнения по поводу Головкова, а после этого они стали значительно сильнее.
— Так это что, — опешил Летягин, — Головков вас травил? Вы это хотите сказать?
— А что вы так удивляетесь? Вчера он сам, вот точно так же сидя со мной за столом, только у себя дома, во всем этом признался.
— Головков? Признался? — фыркнул подполковник. — Вот в это я точно никогда не поверю. Это мужик железобетонный. Его с поличным за руку прихватишь, он и глазом не моргнет. При всем к вам уважении, Илья Олегович, с чего бы ему перед вами каяться, если к тому же, как я понимаю, твердых улик у вас против него не было?
— Я бы не сказал, что он слишком уж каялся, — вздохнул Лунин, — а признался потому, что ему стыдно стало.
— Головкову? Стыдно? — Летягин вновь, еще выразительнее, фыркнул. — Не смешите. Стыдно ему перед вами будет, как же.
— Я же не сказал, что стыдно ему передо мной стало, — недоверие подполковника совсем не огорчило Лунина, — стыдно ему стало перед своим сыном, Романом. Ведь он, зная то же, что в итоге выяснил и я, решил, что Мещерскую убил именно Роман.
— Да что он узнал-то? — не выдержал Антон Александрович. — Все вокруг что-то знают, кроме меня и, — он бросил недовольный взгляд на Ирину, — моего следователя.
— Видите ли, — неторопливо начал объяснять Илья, — приятельница Татьяны Васильевны Луниной, Нина Сергеевна, рассказала мне, что, возвращаясь домой вечером, а они вместе с Луниной регулярно ходят за молоком, она услышала где-то сзади громкий скрежет. Как раз перед этим я имел возможность лично познакомиться с Михаилом Эдуардовичем, и знаете, у него калитка, точнее, засов на калитке при открывании издает ужасный скрежет.
— Калитка провисла, — машинально заметил Летягин.
— Я тоже так думаю, — кивнул Лунин, — так вот некоторое время назад я предполагал, что Головков выходил из калитки в тот вечер и, возможно, причастен к убийству.
— Вы на него уже всех собак в округе решили повесить, — недоверчиво хмыкнул подполковник.
— Потом я узнал, что у Михаила Эдуардовича есть алиби, причем достаточно твердое, — Илья не обратил внимания на комментарий Летягина, — но ведь скрежет был. Калитку кто-то открывал. Кто это мог быть? Логично предположить, что это Головков-младший. Отца не было, он приехал в поселок и случайно встретил Мещерскую. В результате их встречи она оказалась в доме его отца. Потом между ними произошел какой-то конфликт, и, когда Мещерская решила уйти, Роман догнал ее в проулке и ударил по голове палкой.
— А что, логика присутствует, — впервые за время беседы согласился с Луниным начальник следственного управления.
— Поскольку Роман действительно в тот день был в Старом Ясачном, Михаил Эдуардович пришел к выводу, что именно его сын и убил девушку. Поэтому он так яростно и выколачивал признание из Лунина.
— А как же часы? — спохватился Летягин. — Часы же не Головков подбросил, я надеюсь.
— А как же камеры? — пробормотала Ирина. — Мы ведь не видели его машину.
— С часами можно было предположить, что Анатолий не соврал и действительно отдал их Мещерской, чтобы та отвезла их в ремонт. Ну а с машиной совсем все просто, — Илья небрежно махнул рукой, — Роман приехал в поселок довольно рано, еще до обеда, да и уехал только на следующий день, уже после того, как появился другой подозреваемый. Вы этот период на камерах наблюдения не отсматривали.
— А что, вы получили доступ к камерам наблюдения? — насторожилась Шестакова.
— Ну что вы, — улыбнулся Илья, — пока у вас проходил следственный эксперимент, я тоже решил поехать в Ясачное, погулять по поселку. И совершенно случайно на одном из заборов заметил камеру. Очень, знаете ли, удачно все расположено, и дом стоит почти на выезде из деревни, мимо него нельзя не проехать, и камера хорошо направлена. Качество, правда, отвратительное, номера толком рассмотреть невозможно, но, если знать, какую машину ищешь, то терпимо.
— Сколько же часов вы эти записи разглядывали. — Ирина удивленно смотрела на Лунина.
— Не так уж и долго. Там очень удобно все сделано, запись включается только тогда, когда на камеру фиксируется движение. Так что целые сутки меньше чем за час отсмотрел, — Илья задумчиво потер подбородок, — или чуть больше. Думаю, это не так важно. Главное, Роман Головков был в поселке в момент убийства.
— Вот я вас слушаю, — вмешался в разговор Антон Александрович, — все вроде элементарно. Одно только мне непонятно — как из всего этого, — Летягин сделал замысловатое движение рукой, символизирующее все то, что наговорил Лунин, — вытекает вот это. — Он хлопнул рукой по лежащему на столе протоколу допроса.
— Понимаете, — неуверенно начал Илья, — убийство, как мне с самого начала казалось, было спонтанным. Какая-то вспышка эмоций, удар тем, что подвернулось под руку. Если бы Мещерская сказала Роману что-то неприятное при расставании, то, решив догнать ее, он мог бы прихватить из дома что-то посущественнее, чем палка с гвоздем. Лопату, топор, лом. Думается, в деревне всегда что-то окажется поблизости.
— Но он мог просто догнать ее и потребовать извинений, — возразила Ирина, — а когда их не последовало, тогда уже прийти в ярость.
— Именно, — Илья щелкнул пальцами, — и опять мы приходим к тому, что убийство спонтанно. Тот, кто совершил его, не хотел этого делать. И вот представьте, что убийца не деревенский житель. У Романа ведь своя квартира в городе. Справедливо предположить, что он покинет место преступления, я имею в виду село, как можно быстрее. Но в итоге Роман уезжает лишь на следующий день. Почему? Он настолько хладнокровен? Нет, просто он всю ночь спал крепким счастливым сном человека, которому выпал шанс возобновить отношения с любимой женщиной. Он проспал до самого утра и лишь от отца узнал о том, что произошло. Вот только родной отец совершенно его объяснениям не поверил.
