— Я не мент, — тихо возразил Илья.
— Ой, не мент. — Анатолий ехидно усмехнулся. — А кто ты у нас? Следователь? Есть разница?
— Я тебе не мент, — медленно, с трудом выговаривая слова, произнес Лунин. — Я — брат. Я — твой брат. Двоюродный, конечно, но других у тебя все равно нету.
— Угу, — причмокнув губами, Анатолий устроился на крыльце, положив гитару на колено, — родственник, значит. Ну, давай, родственник, говори, чего душа изволит.
Протянув руку, Илья почесал мгновенно прильнувшую к нему Рокси за ухом.
— Я тут недавно песню одну слышал, в ресторане. Я там уже малость перебрал, так что мог, конечно, напутать.
— Так ты и сейчас малость перебрал. Должно уравновеситься.
— Старая песня, я ее уже сто лет не слышал. Мне кажется, дед ее пел когда-то давно. Про тополь. Только я слов не помню, причем совсем.
— Про тополь, говоришь. — Анатолий загадочно ухмыльнулся. — Это ты не в «Ежике» был, случаем?
Илья кивнул.
— Тогда понятно. Они там частенько ее играют, выпросили у меня слова, прохиндеи. Это ж дедова песня. Он и стихи сам написал, и мелодию подобрал. Видишь как, человека нет уже, а память о нем осталась. С нами-то так, поди, не будет. Как думаешь?
— Сыграй.
Закрыв глаза, Илья вновь прислонился к перилам. Негромко зазвенели гитарные струны, и почти сразу, без долгого вступления, Анатолий запел. Пел он тоже совсем тихо, даже не вполголоса, максимум в четверть, но большего Илье было и не надо. Плавно покачиваясь на волнах незамысловатой мелодии, он медленно уплывал туда, в тот далекий, затерянный в снегах воспоминаний край, где в любой, самый дождливый день ему было тепло и радостно, где он, маленький Илюша, улыбался всем окружающим, а те всегда были готовы улыбнуться ему в ответ, где самым большим горем была разбитая во дворе коленка, где слова «жизнь» и «счастье» были синонимами, невзирая на то обстоятельство, что тогда он и не подозревал о существовании слова «синонимы». Голос брата уносил Лунина туда, куда, казалось бы, вернуться уже нельзя, а если и можно, то лишь на то совсем короткое время, пока звучит песня, которую когда-то пел их дед.
Серебристый тополь за окном моим,
Серебром струится в небо тихий дым,
Звезды раскидало в небе серебром,
Только я и тополь, у окна вдвоем.
Мог могучей кроной до небес достать,
Вместо листьев звезды на ветвях качать,
Только в небе звезды, листья на земле,
Видно, обессилел в позднем октябре.
Горько мне на тополь за окном смотреть,
И не может сердце жар печи согреть.
Старый тополь плачет, на дворе темно,
В зеркало гляжусь я, вовсе не в окно.
Отставив гитару в сторону, Анатолий задумчиво взглянул на лениво скользящие по небу облака. Освещенные заходящим солнцем, их серые рыхлые тушки с одного бока уже покрылись аппетитной розовой корочкой и теперь настоятельно требовали, чтобы кто-нибудь перевернул их на другой бок.
— Ты спишь? — Он толкнул локтем начавшего похрапывать Илью. — Иди в дом, нечего здесь комаров кормить.
На следующий день
Границу Одинского района Лунин пересек лишь в половине четвертого. Сделать этого раньше у него не было никакой возможности. Проснувшись утром в начале восьмого и позавтракав приготовленной Анатолием жареной картошкой с яичницей, Илья почувствовал, что за руль садиться ему рано, да и просто сидеть достаточно тяжело, а посему вновь отправился в спальню. Вторая попытка, совершенная четыре часа спустя, оказалась гораздо успешнее. Приняв душ, а затем выпив кофе на свежем воздухе в тени яблоневых деревьев, он понял, что пора ехать. Больше в окрестностях Одинска его ничто не держало. Дважды набрав номер Шестаковой, Лунин оба раза долго слушал гудки в смартфоне в тщетной надежде, что Ирина ему ответит. Уезжать, так и не объяснившись, ему не хотелось, но заявиться в управление и попытаться там напроситься на разговор казалось бестактным. Что же, хотя бы с братом нашел общий язык, промелькнула мысль, когда он протянул ладонь Анатолию для прощального рукопожатия. Тот крепко стиснул ему руку, задержал в своей.
— Знаешь, — Анатолий сдержанно улыбнулся, и Илья замер, надеясь, что сейчас брат скажет ему что-то такое, что он будет с радостью вспоминать до их следующей встречи, — ты не приезжай больше. Никогда не приезжай.
Правая рука безвольно скользнула вниз и повисла вдоль туловища. Илья растерянно обернулся, словно ища поддержки у Рокси, но болонка уже удобно устроилась на переднем сиденье и, судя по ее виду, была не прочь поскорее отправиться в дорогу.
Мчась по новой, только что открытой объездной вокруг Одинска, Илья миновал двухэтажное, сверкающее зеркальным стеклом фасада здание «Восточного». Пустое, с запертыми, опечатанными дверями, оно равнодушно смотрело вслед проносящимся мимо автомобилям, еще не понимая, что его вынужденное одиночество затянется очень надолго.
Подъезжая к Среднегорску, Илья, как и обещал, позвонил матери.
— Как съездил?
Из-за работающего на полную громкость телевизора голос матери почти не было слышно. Ведущий увлеченно рассказывал о предстоящей на ближайшие выходные погоде, судя по его радостной интонации, новость о надвигающемся на областной центр грозовом фронте, несомненно, должна была осчастливить горожан.
— Да так, ничего особенного, — в очередной раз Лунин подумал о том, что неплохо было бы купить гараж, чтобы не переживать за машину каждый раз после обрушившейся на Среднегорск грозы с градом или ледяного дождя, — можно было и не ездить.
— А я не знаю, чего они тебя гоняют. Тоже мне нашли мальчика. — Мать на мгновение замолчала, а затем уже совсем другим, притворно равнодушным тоном спросила: — Никого знакомых не встретил?
— Нет, — честно признался Илья, хотя ему и показалось, что мать вместо «знакомых» хотела использовать другое слово. — Кого я там встречу?
Поставив машину на стоянку, Илья вместе с Рокси прошли несколько сотен метров до дома. Болонка была настроена продолжать прогулку и дальше, но Лунин решительно направился к подъезду. Перед тем как последовать за ним, насидевшаяся в машине Рокси возмущенно тявкнула, а в лифте сидела, повернувшись к хозяину спиной.
Илья взглянул на часы и достал из кармана пиджака ключи от квартиры. Начало седьмого. Светочка, скорее всего, еще на работе.
Перешагнув через порог, Илья улыбнулся. Только сейчас он понял, как рад наконец вернуться домой и отрешиться от всех проблем, почти с головой накрывших его в Одинске. Метнувшаяся на кухню Рокси недовольно залаяла.
— Иду. — Илья стащил с ног туфли. — Неужели такая голодная?
Идеально вымытые мисочки Рокси стояли на своем месте. Лунин вздохнул, только сейчас сообразив, что не догадался послать Светочке хотя бы сообщение о том, что выезжает. Взгляд его упал на лежащий на столе тетрадный лист. Прочитав написанные на нем несколько строчек, Илья растерянно пробормотал:
