— Неправильно все как-то. — Затем, насыпав болонке в одну миску сухого корма и наполнив водой другую, вслух спросил: — Вот что она там могла видеть? И когда съездить-то успела?
Не дождавшись от приступившей к трапезе болонки никакого ответа, Лунин открыл дверцу холодильника. К его радости, в морозилке обнаружилась полная пачка пельменей. Включив радио, Илья поставил кастрюлю на плиту и уселся за стол, подперев голову руками. Из колонок стереосистемы доносились заунывные голоса Scorpions, певших о том, что герои не плачут, даже когда их мир, не выдержав, разваливается на куски, а душа дает трещину.
Heroes don’t cry
Heroes don’t cry, —
раз за разом повторял Клаус Майне.
Высыпав всю пачку в закипевшую воду, Илья достал из кармана телефон и открыл список контактов быстрого вызова. Хованский. Мама. Папа. Светочка. Шестакова. Последний контакт был добавлен в избранные в день приезда в Одинск. Илье показалось, что так будет удобнее.
Выключив радио, Илья перевернул лежащий перед ним тетрадный лист и схватил с подоконника ручку. Торопливые, неровные строчки одна за другой стали ложиться на исчерченную в клетку бумагу. Перечитав написанное, Илья отложил ручку в сторону и потянулся к телефону. Возможно, стоило позвонить отцу. Кто знает, вдруг ему будет интересно узнать, что случилось с женщиной, которую он когда-то… Когда-то — что? Любил? Илья представил отца, который, скорее всего, сидел сейчас на диване перед телевизором, располневший, с начавшими отекать ногами, которые он обычно клал на низенький журнальный столик перед собой. А может быть, на столе сейчас стояла тарелка с едой. Интересно, что у него сегодня на ужин, пельмени? Вздохнув, Лунин нажал на экран смартфона, немного поколебался и нажал еще раз, стирая из памяти телефона одну, ставшую лишней строку.
Удалив номер Шестаковой, Илья еще раз перечитал написанное.
Я твой герой, ты моя гильотина,
Разрубаешь мне душу на две половины,
Разрывается сердце, когда рубишь мне шею,
Не бегут ведь герои, и я не сумею.
Знай, герои не плачут, когда кровь из ран хлещет,
Когда стерва-удача врагу рукоплещет,
Когда лезвие блещет, а дамы бледнеют,
Не сдаются герои, я тоже не смею.
Но как сладко вино в хрустальном бокале!
Хорошо быть героем, коль шея из стали,
Хорошо быть героем, но жизнь так прекрасна,
Ждет меня гильотина, однако, напрасно.
— Ерунда какая-то, — пробормотал Лунин и, скомкав листок, подошел к плите. Пельмени уже сварились. Пора было садиться ужинать.
Эпилог
Два месяца спустя
Катастрофы наступают по-разному. Бывает так, что абсолютно ничего не предвещает беды. Небо безоблачно, люди вокруг доброжелательны, а банковский счет своевременно пополняется. И вдруг пролетающий у вас над головой самолет терпит крушение и падает именно на ваш, купленный в кредит дом, который именно от этого вида происшествий вы как раз и не застраховали. Порой бывает все совсем иначе. Небо затянуто грозовыми тучами, кругом враги и недоброжелатели, денег в кошельке с каждым днем становится все меньше, и вы буквально живете в ожидании неизбежной трагедии, которая, конечно же, в конце концов обязательно случается. Есть и третий, самый нелогичный, но всегда пользовавшийся большой популярностью вариант. Все признаки надвигающегося несчастья налицо. На море штормит, корабль окружен айсбергами, но официанты разносят шампанское, а пары лихо отплясывают мазурку либо что-то более современное.
Именно этот, третий вариант в свое время выбрала Трошина. Конечно же, она догадывалась, что у мужа есть какие-то проблемы в бизнесе, естественно, была в курсе, что их дом заложен по кредиту и, в случае невыполнения обязательств, будет отобран банком. В конце концов, она знала о конфликте мужа с Миткевичем и о том, что последствия этого конфликта могут аукнуться даже спустя долгое время. И все же она предпочитала жить так, будто ничего страшного не происходит. Не делать вид, а именно жить. По мнению Трошиной, все рано или поздно должно было встать на свои места. Вот только, когда этот день настал, места эти оказались совсем не такими, как предполагала Ленка.
После гибели мужа — несчастья, буквально раздавившего и ее, и детей, — оказалось, что черная полоса в их жизни только вступает в свои права. Буквально на следующий день выручка, которую ежедневно приносил «Радушный», сократилась более чем втрое и продолжала изо дня в день падать. Уже через неделю стало ясно, что сделать очередной платеж по кредиту не получится, а еще через несколько дней выяснилось, что кредит был не один. Двадцать два миллиона рублей, полученных компанией Николая, оказались выведены со счета и исчезли в неизвестном направлении, а банк, которому было заложено великолепное, но абсолютно бесполезное здание, недвусмысленно намекал на то, что муж и жена — одна сатана и Елена Павловна наверняка в курсе, куда Трошин припрятал взятые у банка деньги. Другой банк, выдавший первый кредит, не намекал ничего. Он просто прислал уведомление, что в случае, если просрочка выплат продлится более двух месяцев, то он, в соответствии с договором, будет вынужден обратить взыскание на заложенное имущество, а именно на здание старого мотеля и дом, в котором жили Трошины.
Телефонный звонок прервал Ленкины размышления о том, как вместить в стандартную двухкомнатную квартиру имущество, располагавшееся до этого на двух этажах и двухстах сорока восьми квадратных метрах их загородного дома. Даже если не брать почти ничего из мебели, вещей получалось много. Слишком много.
— Елена Павловна? — приторно-вежливый голос незнакомца не сулил ничего хорошего.
— Допустим. — Уже привыкшая, что каждый новый разговор сулит одни лишь новые неприятности, Ленка не спешила соглашаться ни с чем.
Выслушав несколько фраз, сказанных ей все тем же елейным голосом, Трошина на несколько мгновений задумалась, затем тряхнула головой, приняв окончательное решение.
— Хорошо. Через полчаса буду. Диктуйте адрес.
Полчаса спустя она сидела за столом в тесном, заваленном бумагами кабинетике, а напротив нее расположился худощавый, средних лет мужчина в темном строгом костюме, абсолютно неподходящем разыгравшейся вдруг в самом конце августа тридцатиградусной жаре.
— Ваш супруг передал мне на хранение конверт. — Интонации мужчины были такими же, как и при телефонном разговоре. — Согласно условиям нашего с ним соглашения, в случае если он не заберет конверт сам, то спустя два месяца я должен буду связаться с вами. Два месяца истекли вчера, а супруг ваш так и не появился.
— Он умер, — холодно отозвалась Трошина, — два месяца назад.
— Я знаю, — кивнул мужчина, — город маленький.
