— А ты чего уселся? — с явным удивлением спросил он хозяина квартиры. — Паспорт тащи, сверим твою, так сказать, личность.
Толстяк недовольно покачал головой и, ничего не ответив, вышел в прихожую, капитан последовал за ним. Вскоре они вернулись в гостиную, и Полярник поспешил занять свое место у окна.
— Итак, Щербаков Леонид Григорьевич, — раскрыв паспорт, прочитал оперативник, — у правоохранительных органов имеется достоверная информация, что вы всеми силами своего немолодого уже организма нарушаете закон.
— Я? — Седые кустистые брови Леонида Григорьевича изумленно взметнулись вверх.
— Ага, — Зубарев закрыл паспорт и спрятал его во внутренний карман пуховика, — барыжничаешь ты, дядя, помаленьку. Народ травишь.
— Я? — еще раз, уже более возмущенно повторил толстяк. — Да что ж вы такое говорите, молодой человек? Ну ладно, вы над молодежью издеваетесь, наркотики подбрасываете, это, между прочим, даже по телевизору показывают. На центральных каналах. Вся страна в курсе. — Он потряс перед собой толстым указательным пальцем. — Так вы теперь и до пожилых людей добрались. — Щербаков неожиданно уставился на Илью и спросил, глядя следователю прямо в глаза: — У вас вообще хоть капля совести, молодой человек, осталась?
— Ты ведь не на суде, так сильно не разоряйся, — пришел на выручку Лунину оперативник, — тебя твои же клиенты и сдали с потрохами. Представляешь, твари какие неблагодарные. Ты им, можно сказать, свет и радость дарил, а они тебя так подставили. — Зубарев ехидно улыбнулся. — Хотя, ты же не дарил, ты с них за эту радость денежку брал, а им всегда денежки этой самой не хватало.
— Мне почему-то кажется, господин полицейский, — поправил на мясистом носу очки Леонид Григорьевич, — что вы сами не шибко верите в ту ахинею, что сейчас несете.
— Это с чего вдруг? — возмутился капитан.
— Да с того, — усмехнулся Щербаков, — я немного представляю, как наша доблестная полиция работает. Нет, это вовсе не то, о чем вы подумали, — он погрозил пальцем оживившемуся Зубареву, — не сидел, не судим, не привлекался. А вот телевизором пользоваться умею, да. И сериалы, в том числе про нашу доблестную полицию, иногда посматриваю, от скуки, знаете ли. Один ведь живу, пообщаться больше не с кем, вот только телевизор и остается. Так вот, если бы вы меня действительно в чем-то подозревали, точнее, если бы у вас были для этого основания, вы бы не пришли вдвоем, вас заявилась бы целая толпа, одновременно роющаяся по всем комнатам. С собой вы притащили бы парочку смущенных соседей, которые бы сидели сейчас на этом диванчике, — Щербаков кивнул в сторону Лунина, — и изображали понятых. Ну а раз речь идет о наркотиках, — Леонид Григорьевич поморщился, — до чего слово ужасное, отвратительное просто, то с вами бы пришел еще кто-то, наделенный гораздо большим интеллектом и сообразительностью.
— Это кто? — нахмурился Зубарев. — Фээсбэшники, что ли? Они такой мелочовкой не занимаются. И с чего ты взял, что они умнее нас будут?
— Ну раз, как вы говорите, они мелочовкой не занимаются, значит, уже умнее, — толстяк иронично усмехнулся, — но вообще-то я не о них сейчас упоминал.
— О ком же тогда? — еще больше насупился капитан.
— Так о собаке, конечно, — всплеснул пухлыми руками Щербаков, — наркотики ведь собаки находят? Верно? Я вот был как-то в аэропорту, так там такса меня обнюхивала, и знаете, что удивительно, она ведь ничего не сказала! Ничегошеньки! Ни мне, ни девушке, которая ее сопровождала, очень милая, скажу вам девушка, форма ей очень была к лицу. И другие части тела тоже очень подчеркивала.
— Лунин, может, я ему всеку пару раз, — жалобно попросил Зубарев, — по печени, чтобы синяков не было?
Илья только покачал головой.
— Я так понимаю, в квартире чисто? — Лунин вопросительно взглянул на Щербакова, который едва заметно опустил веки в знак согласия.
— Вот ты походи так со мной еще денек-другой, тогда таким добреньким уже не будешь, — настаивал оперативник.
— Может, еще и походим, — задумчиво отозвался Лунин, — если, конечно, Леонид Григорьевич окажет нам небольшую услугу.
— Я так понимаю, разговор становится более конструктивным, — хозяин квартиры оживленно потер руки, — может, тогда граммов по пятьдесят, за взаимопонимание? Нет? Ну хорошо, я потом один. Так чем могу быть полезен?
— Некоторое время назад, — Илья говорил неторопливо, давая Щербакову возможность все спокойно обдумать и прийти к правильному варианту ответа, — к вам заходил в гости некий человек. Заметьте, я не уточняю, зачем именно он заходил, меня это в данный момент не интересует. Возможно, вы пили чай, а быть может, вы угощали его коньяком, это не столь важно. Но я знаю точно, что он у вас бывал, причем неоднократно. Меня этот человек интересует.
— Так ведь знаете, мало ли кто зайти может к пожилому человеку, — уклончиво отозвался Леонид Григорьевич, — вот вы, к примеру, зашли, очень даже неожиданно. Нельзя ли как-то конкретизировать? Уточните, пожалуйста, вводные.
— Простые там вводные, — вмешался в разговор Зубарев, — погоняло у человечка Бегунок, лет тридцать ему, говорят, раньше спортсмен был. Высокий, худой, лысоватый. Глаза чуть навыкате. Знаком персонаж?
Щербаков еще не решил, что ответить, когда оперативник удовлетворенно кивнул:
— Вижу, что знаком.
— Видите, все-то видите, чего не надо, — буркнул толстяк, — ну, заходил как-то раз он, и что? Близко я его и не знал никогда.
— Близко, далеко, без разницы, — раздраженно бросил Зубарев, — чего знаешь, то и рассказывай. Как зовут, где живет… давай шустрее, дело к ночи, все нормальные люди уже жрать сели, а мы тут с тобой ковыряемся.
— Где живет он, без понятия, — огрызнулся Щербаков, — я к нему в гости не собирался. А зовут его, если ничего не путаю, Костя.
— Фамилия у Кости имеется? — рявкнул Зубарев.
Услышав вопрос оперативника, Лунин напрягся, опасаясь, что Полярник последует примеру Кирюши и начнет рассказывать о том, что жить в России и не иметь фамилии физически невозможно, но Леонид Григорьевич приятно удивил.
— Токовенко. — Толстяк утвердительно кивнул. — Костя Токовенко вам нужен. Но где его искать, я при всем желании не подскажу.
— Но фамилию его все же знаешь, — оперативник внимательно вглядывался в лицо Щербакова, пытаясь понять, говорит ли тот правду, — значит, не так уж вы с ним плохо знакомы.
— Да бросьте, — отмахнулся толстяк, — у юноши как-то раз были финансовые проблемы, он пришел ко мне просить денег взаймы. В залог предлагал оставить именные часы. Я уж не помню от кого, то ли от федерации легкой атлетики, то ли от министерства спорта. Что-то в этом духе. Там сзади была гравировка, я запомнил. Все же не так часто именные часы предлагают, — Щербаков понял, что оговорился, — я имел в виду, показывают.
— Ага, — прищурился Зубарев, — скажи лучше, ему денег на дозу не хватало, и он пытался с тобой часами расплатиться.
