Болонка вновь восторженно залаяла.
* * *
Он упал на колени, скрючился и, прижимая собаку к груди, громко, не сдерживаясь, зарыдал. Он не видел и не слышал ничего, выступившие на глазах слезы укрыли от него и стены кухни, и весь остальной мир плотной соленой пеленой.
Возможно, все дело было в руках. Руки Ильи находились где-то там, по другую сторону непроглядной завесы, и эти руки почувствовали легкий, едва заметный толчок. Через некоторое время этот слабый, почти неощутимый толчок повторился, а еще спустя несколько секунд заторможенное сознание Лунина смогло перевести полученный по нервным окончаниям сигнал на человеческий язык. Болонка была еще жива, сердце Рокси пусть слабо, неуверенно, но все еще билось.
Все происходившее потом, в тот уже достаточно далекий августовский вечер слилось в голове Ильи в какой-то странный, пестрый клубок обрывочных воспоминаний. Безуспешные попытки напоить не приходящую в чувство собаку водой, судорожный поиск в Интернете круглосуточной ветеринарной лечебницы, марш-бросок на бешеной скорости через несколько кварталов и вечно горящих красным светофоров с лежащей у него на коленях Рокси, бесконечно мучительное ожидание в пустом коридоре, украшенном несчетным количеством изображений лающих, мяукающих, кукарекающих или вовсе молчаливых друзей человека.
— Холодно ведь, пойдем, — жалобно попросил Илья, болонка вопросительно оглянулась на Лунина, и тот позвал уже более настойчиво: — Пойдем домой, Рокси.
Вернувшись наконец в квартиру, Илья сразу же, не переодеваясь, отправился на кухню. Чтобы вода для пельменей согрелась быстрее, он вскипятил ее в чайнике, а затем перелил в кастрюлю. Высыпав в бурлящую воду половину килограммовой пачки, Илья немного поводил ложкой вдоль стенок кастрюли, заставляя пельмени кружиться в первом и последнем в их жизни хороводе, и включил телевизор. Круглосуточный новостной канал был, по мнению Лунина, хорош тем, что его можно было начинать смотреть в любое время суток и не бояться пропустить что-то важное. Даже если не включать телевизор пару дней, а то и неделю, все, что ты узнаешь, оказавшись перед экраном, так это то, что жить в стране стало еще лучше, чем было некоторое время назад, а за то время, пока телевизор был выключен, руководство страны успело решить еще несколько важных проблем, значительно облегчив и без того весьма благодатное бытие своих сограждан. Иногда Илье казалось странным, что при столь обильном количестве успешно решенных трудностей, каким-то неведомым образом возникают новые, еще не решенные, из-за чего многие, занимающие высокие и ответственные посты, люди вынуждены работать, не зная отдыха и смены, уже долгие годы. В эти минуты ведущий новостей, очевидно, каким-то неведомым образом знающий все, что происходит в голове Лунина, доверительно улыбался и напоминал, что если бы не недружелюбная политика и несправедливое к нам отношение лидеров ряда европейских и неевропейских государств, то число решенных проблем было бы еще значительнее, а нерешенных скатилось бы до уровня статистической погрешности.
Вздохнув, Лунин выключил плиту и телевизор. Плиту — потому, что пельмени уже сварились, а телевизор — просто потому, что так неожиданно захотелось.
Глава 6
Понедельник не принес ничего нового, кроме очередного обильного снегопада, который Лунин, купивший все же за выходные новую щетку для чистки снега, воспринял философски, как неизбежное зло, которое будет периодически посещать город ближайшие несколько месяцев. Выслушав доклад Лунина о его вечерних пятничных похождениях, Хованский удивленно хмыкнул и назидательно изрек:
— Надо было тебя пораньше взгреть как следует, чтоб ты разморозился. Глядишь, уже бы и дело в суд передали, не дожидаясь, пока у вас подозреваемый на тот свет отправится, — Дмитрий Романович погрозил Лунину пальцем, — а ведь они так все помрут, Илюша, поверь моему опыту.
— Вы думаете, что кто-то решил избавиться от исполнителей? — Лунин удивился, как такая простая мысль ему самому не пришла в голову.
— Я думаю, что, если ты так будешь ковыряться, они все от старости кони двинут, — рявкнул генерал, — то, что у тебя, наконец, какой-то вариант нарисовался, — это, Илюша, хорошо, это радует. А вот то, что этот вариант дохлый, — это уже плохо. Сходи поработай, оперативников напряги, сам напрягись, но этого Костю, как там его?
— Токовенко, — подсказал Илья.
— Вот эту Токовенко ты мне вынь и положь, — изрек Хованский, — я ясно выражаюсь?
— Так точно, — буркнул Илья, рассчитывавший на более одобрительную оценку руководством его пятничных усилий.
— Тогда чего сидим, Лунин? — удивленно поднял брови Дмитрий Романович. — Выполняем! Вперед, вперед, вперед!
Очевидно, могучая логика и богатый жизненный опыт генерала подсказывали ему, что лучше повторить указание несколько раз, чем потом выяснять у подчиненных, почему именно оно не выполнено, хотя, по мнению Ильи, прямой зависимости между интенсивностью наставлений от руководства и успешностью решаемых подчиненными задач не существовало.
Вторник не принес ничего, даже снега, что, впрочем, само по себе было уже неплохо. Солнце щедро заливало светом кабинетик Лунина, так что Илья, поддавшись минутному порыву, распахнул окно, желая в полной мере насладиться теплом солнечных лучей, но тут же захлопнул его обратно, в очередной раз убедившись, что все вокруг лишь талантливо исполненная иллюзия, а зимнее солнце до боли напоминает включенный новостной канал. Так же ярко, так же жизнерадостно, вот только почему-то никак невозможно согреться.
Зубарев позвонил в среду.
— Ты на месте? — осведомился он, как только Лунин принял звонок.
— Здравствуй, Вадим, — промычал Лунин.
Говорить Илье было не очень удобно. Светочка, секретарша Хованского, угостила Лунина собственноручно испеченным ею яблочным пирогом с грецкими орехами и корицей. Пирог был великолепен, да и Светочка в этот день была само очарование. Лунин едва успел налить кофе в чашки и запихать в рот самый большой кусок пирога, когда столь некстати прозвучавший звонок нарушил очаровательную атмосферу дружеских посиделок, которые, благодаря настойчивым усилиям Светочки, имели все шансы вылиться в нечто большее.
— Скажи, пусть позже перезвонит, — шепотом попросила Светочка, коснувшись губами мочки левого уха Ильи, отчего это самое ухо стремительно начало краснеть.
— Я сейчас за тобой заеду, минут через пять буду уже, — сообщил Зубарев, — спускайся вниз, чтоб мне не ждать.
— А это по поводу? — Илья отхлебнул кофе и смог разом проглотить заполнивший рот кусок пирога.
— Это по поводу, — согласился оперативник, — поедем с Токовенко знакомиться.
— Даже так? — удивился Лунин. — Его что, задержали?
— Можно и так сказать, — хмыкнул Зубарев, — вернее будет, задерживают. Из последних сил. Он в реанимации, черепно-мозговая у него. Но в сознании. Ну все, скоро буду.
Лунин с сожалением перевел взгляд с замолчавшего телефона на блюдо с нарезанным аккуратными прямоугольниками пирогом, а затем и на Светочку. Ему искренне не хотелось с ними расставаться, но выбора у него не было.
