— Ну а город какой был, вы хоть помните? — полюбопытствовал Илья.
— Город? — удивился Рыбин. — Наш город, Среднегорск. Какой еще город может быть?
— Мало ли городов, — улыбнулся Лунин, — вот Новосибирск, например, хороший город.
— Ну да, милое дело — за шестьсот километров метнуться пивка попить, — пробурчал Рыбин.
— Так вы не за этим в Новосибирск ездили? — Илья взял стул и переставил его так, чтобы быть ближе к Рыбину. — А зачем тогда?
— С чего это вы вообще взяли, что я в Новосибирск ездил? — помрачнел Юрий.
— Знаете, допрос, он обычно так устроен, что вопросы задают тому, кого допрашивают, а чтоб наоборот было, так почему-то не принято, — улыбнулся Илья, — но, поскольку вы у нас всего лишь свидетель, — Лунин бросил взгляд на довольную физиономию Зубарева, — я пойду вам навстречу и на вопрос отвечу. Надеюсь, потом вы ответите на мой.
— Постараюсь, — коротко бросил Рыбин.
— Хорошо, постарайтесь, — кивнул Илья. — Что касается вашего вопроса, то мы можем достаточно обоснованно предполагать, что вы были в городе Новосибирске седьмого августа прошлого года, поскольку в этот самый день там был ваш автомобиль.
— Это с чего это вы взяли? — удивленно вытаращил глаза Рыбин.
— Это уже второй вопрос, не наглей, — с усмешкой откликнулся Зубарев.
— Но и на него я отвечу, — подхватил Илья, — только для того, чтобы нам не терять время на препирательства, — будучи в Новосибирске, вы ухитрились трижды нарушить правила дорожного движения в поле зрения камер видеофиксации. Два нарушения были шестого числа, а одно седьмого. Так что вы делали в Новосибирске, Рыбин?
— Пиво пил, сами сказали, — Рыбин исподлобья взглянул на следователя, — у меня такое ощущение, что вас смерть Токовенко не очень интересует.
— Ну почему же, — не согласился Лунин, — смерть Константина Токовенко нас интересует, — он сделал едва заметную паузу, — тоже. Расскажите подробно о вашей поездке в Новосибирск, кстати, кто еще туда ездил вместе с вами?
— Вместе с нами, а именно вместе со мной туда никто не ездил, — отчеканил Рыбин, — подробнее рассказать не могу, времени много прошло, подзабыл.
— Я ведь освежить могу тебе память-то, — вскинулся Вадим.
— Ой, какие мы в кабинете смелые стали, — усмехнулся Рыбин, — на улице-то ты не такой храбрый был, всю группу поддержки с собой приволок. А здесь чего? Думаешь, пухлый, — он презрительно кивнул в сторону Лунина, — тебе поможет?
— Я думаю, — насупился оперативник, — наручники на тебя надеть для начала. А там посмотрим, кто кому поможет.
— Наручники, — удивленно повторил Рыбин, — стесняюсь спросить, на каком основании? Или вы такой ерундой уже совсем не заморачиваетесь? Как говорится, был бы человек хороший, а статья для него всегда найдется.
— С наручниками мы пока торопиться не будем. — Илья задумчиво потер переносицу, размышляя о том, неужели несколько килограммов его лишнего веса так сильно бросаются в глаза. — Скажите, а когда вы вернулись из Новосибирска?
— Вот тогда и вернулся, — отозвался Рыбин, — седьмого или восьмого. В Новосибе особо делать нечего, не Анталья, знаете ли.
— Может, девятого? — уточнил Лунин.
— Может, и девятого, — безразлично пожал плечами Рыбин, — я ж говорю, времени много прошло, не помню.
— По дороге нигде не останавливались, ни с кем не пересекались? — Илья продолжал задавать вопросы, внимательно наблюдая за реакцией Юрия.
— Где-то останавливался, — голос Рыбина звучал равнодушно, — шестьсот километров как-никак. Бензин надо залить, самому отлить, перекусить опять же. В чем вопрос-то, господа начальники? Вы хоть скажите, а то все кругами ходите. Случилось, что ль, чего? В Новосибирске этом? Так это точно без меня, я там и не знаю никого.
Лунин повернулся к оперативнику:
— Я думаю, надо приглашать Ракитина. Похоже, ему здесь будет над чем поработать.
— Это точно, — согласился Зубарев. — Не жалко? Все сливки ему достанутся.
— Так уж и все, — усмехнулся Илья, — тебе тоже перепадет. Звони Ракитину, пусть выдвигается, а я, пожалуй, поеду. Я ему здесь уже точно не нужен буду.
— Господа, — возмутился Рыбин, — что за Ракитин такой? Я что, еще его ждать должен?
— Подождешь, не развалишься, — отрезал оперативник.
— Так дела не делаются, — попытался возразить Рыбин, — я ведь, в конце концов, не задержан. Значит, могу уйти в любое время. Я правильно понимаю?
— Правильно, Рыбин, ты все понимаешь, — кивнул Зубарев, — вот только один маленький к тебе вопрос: у тебя паспорт при себе имеется?
— Нет, конечно. А что, кто-то по улицам ходит, все время паспорт с собой носит?
— Вот видишь, Рыбин, — ухмыльнулся оперативник, — паспорта у тебя при себе нет, а это что значит? Это значит, что личность твою установить мы не можем. Может, ты и не Рыбин вовсе. А посему, дорогой мой, придется нам пока тебя задержать для установления этой самой твоей личности.
— Да вы что, совсем берегов не видите? — вскочил было со стула Рыбин.
— Сядь! — рявкнул оперативник, коснувшись пальцами рукоятки пистолета. — Сядь, я сказал.
Рыбин медленно опустился на стул, не сводя злого, напряженного взгляда с правой руки Зубарева. Оперативник удовлетворенно кивнул и, отступив на шаг в сторону, снял трубку с телефона и набрал короткий внутренний номер.
— Марков, пришли ко мне бойца в кабинет по-быстрому, — скомандовал он собеседнику, — задержанного пусть заберет. Да, пока на три часа оформи его как неустановленного, потом следователь приедет, разберется.
Вернув трубку на место, Зубарев взглянул на Лунина и улыбнулся.
— Ну что, если дело выгорит, с меня компот. Литр!
— Нет, — покачал головой Илья, — одним компотом ты здесь не обойдешься.
* * *
Илья взглянул на часы, и на его лице заиграла довольная улыбка. Первая половина дня благополучно близилась к своему завершению. Через полчаса начнется обеденный перерыв, затем еще полдня, и все, рабочая неделя окончена. Но если до конца трудовой пятницы надо было еще продержаться некоторое время, то до обеда оставалось совсем ничего. Илья улыбнулся еще шире и сглотнул наполнившую рот слюну. Светочка обещала зайти сразу же, как только уедет Хованский, а он всегда уезжал обедать в одно и то же время, без трех минут час. Светочка никогда не приходила с пустыми руками, наверняка и сегодня она принесет уже хорошо знакомый большой пластиковый контейнер с плотно закрывающейся крышкой. Илья знал, чтобы ее открыть, надо разомкнуть четыре тугие защелки, по одной на каждой стороне, и тогда в нос сразу же ударит аромат чего-то бесконечно вкусного и, как это ни удивительно, непременно чего-то такого, что Лунин еще не пробовал. Каждый день, вот уже два месяца, Лунин ждал того момента, когда, открыв крышку, он сможет с хитрой улыбкой произнести притворно разочарованным голосом: «Ах, это… опять?» — но каждый раз Светочка ухитрялась приятно удивить и лунинское воображение, и его же желудок.
