— Вот если честно, я совсем ничего не понял, — признался Илья, — если с первыми двумя сторонами еще ничего, то с этим вашим ребром…
— Это потому, что кофе без коньяка был, — вздохнул писатель. — Коньяк стимулирует мозговую активность.
Он неторопливо поднялся со своего кресла, достал из пристенного шкафа бутылку и два фужера. Илья, подумав о том, что пьет уже третий день подряд, хотел было возразить, однако природная тактичность и аромат быстро разлитого по фужерам коньяка взяли верх.
— Преступник, кто бы он ни был, личность неординарная, — Короленко грел в руках фужер, не торопясь сделать первый глоток, — я уверен, он не только оставил вам подсказки, которые в итоге заставили вас действовать, пусть для этого и понадобился целый год ожидания, он знал, что вы начнете действовать именно так. Он знал, что в конце концов я попаду в круг ваших интересов.
Илья не выдержал и первым поднес фужер ко рту. Коньяк, приятно согревая горло, устремился по пищеводу в желудок.
— А любой, кто попадает в круг интересов ведущего дело следователя, в той или иной степени становится подозреваемым. Так?
Иван Андреевич пристально смотрел на растерявшегося Лунина.
— Можете не отвечать, — сжалился Короленко, — я и так это знаю. Не знаю я пока лишь одного: хватит ли у вас ума из имеющихся на руках предпосылок сделать правильные выводы.
* * *
Когда Гурвин подъехал к знакомому особняку, уже начинало темнеть. Он посигналил, и створки автоматических ворот неторопливо разошлись в стороны, давая возможность проехать на территорию усадьбы. Марков вышел на крыльцо, чтобы встретить приятеля, однако первой это сделала Рокси. Отчаянно виляя маленьким лохматым хвостом, словно пытаясь взлететь с его помощью, она бросилась к ногам Гурвина. Он наклонился и потрепал болонку за ухом, та приветственно тявкнула.
— Рокси, — притворно возмутился Марков, — ничего, что ты при живом мне с другим мужиком трешься?
Болонка тявкнула еще раз и засеменила к хозяину.
— Любят тебя звери, Григорий. — Марков крепко стиснул руку гостя.
— Так ведь они хороших людей чуют, — улыбнулся Гурвин, — ты к ним с добром, так и они к тебе так же. Все просто.
— Ты действительно так думаешь? — Марков с сомнением взглянул на приятеля.
— Нет, — покачал головой Гурвин, — я о такой ерунде вообще не думаю. Пойдем в дом, что-то сегодня прохладно.
— Да уж, — Николай цокнул языком, взглянув на затянутое тучами небо, — не Мальдивы. У тебя, кстати, какие планы на зиму, где греться будешь? — Он распахнул дверь и придержал ее, пропуская Гурвина в дом.
— Пока не думал, — пожал плечами Гурвин, — что-то столько всего сейчас навалилось, пока не до отдыха.
Они прошли в просторный, отделанный темным дубом кабинет хозяина дома. Рокси стремительно проскочила между ними и запрыгнула на специально для нее установленную кушетку, где немедленно свернулась калачиком и замерла.
— Выпьешь? — тяжелая рука Маркова легла на створку бара.
— Только немного, — кивнул Гурвин, — мне завтра к Молчановым, так что пусть хоть сегодня печень отдохнет.
— Да уж, — Марков плеснул в бокалы немного виски и закрыл бар, — Роман Юрьевич и сам пьет аки конь, и другим не дает отстать. Я поражаюсь, как Маргарита терпит, она ж спиртное на дух не переносит.
— Терпит, — усмехнулся Гурвин, — умный человек, а особенно женщина во всем найдет свои плюсы. Ты знаешь, что у них после Роминых попоек потом бывает?
— Ну поведай. — Николай с нетерпением облизнул губы, ожидая пикантных подробностей.
— Покаянный день, — усмехнулся Гурвин, делая небольшой глоток. — Рома пьет рассол и клянется, что больше никогда в жизни не будет так упиваться. Маргарита делает вид, что верит, но показывает, как сильно она на него обижена. И наш Роман Юрьевич, чтобы заслужить прощение жены, делает то, что и должен делать уважающий себя градоправитель — трясет мошной.
— Чем он трясет? — удивленно поднял брови Марков.
— Кошельком, — снисходительно объяснил Гурвин, — но так как свой собственный он уже давно опустошил, посему трясет городским. Удивляюсь, как там еще что-то осталось. Можешь быть уверен, если он после субботы быстро оклемается, то они уже в понедельник дня на три умотают в Европу, развеяться.
— А я все думаю, куда он пропадает время от времени, — ухмыльнулся Марков, — и главное, ведь молчит как партизан, не колется.
— Ну и ты молчи, Колюня, — посоветовал Гурвин, — знаешь и молчи. Рано или поздно, его, дурака, все равно посадят, но лучше пусть будет поздно. По мне, так он не самый плохой вариант.
— Да по мне тоже, — немного подумав, согласился Марков. — Хотя, я одного не пойму, а чего ты сам не попробуешь? Тогда вся власть в одних руках будет, всем удобнее.
— Нет, Николай, — решительно покачал головой Гурвин, — с государством иметь дело опасно, оно, как Кронос, сначала детей порождает, потом их же и съедает.
— Ты мне сразу на человеческий язык переводи, — буркнул Марков.
— Да было такое божество у древних греков, боялось, что дети его свергнут, вот всех и сжирало. Вот и у нас все по этой схеме работает. Ты знаешь, сколько у нас в стране мэров село? Почти каждый третий. Я вообще удивляюсь, что еще желающие находятся.
— Так ведь земля наша богата, — хмыкнул хозяин дома, — дураками не обделена.
— Вот и я о том, — кивнул Гурвин, — умный человек туда голову не сунет, умный человек вообще сильно голову высовывать не будет. Ладно, хватит лирики, давай о деле.
— Можно и о деле, — Марков вздохнул, отставил в сторону бокал с недопитым виски, — хотя, куда ты так спешишь, еще даже строить ничего не начали.
— Лучше мы сейчас все обсудим, до того, как начнем строить. Потом спорить уже будет глупо.
— С тобой спорить так и так глупо, — хмыкнул Марков, — итак, мы все построили и всех собрали. Кстати, ты уверен, что мы сумеем их всех собрать?
— Если мяса не пожалеем, то соберем, — уверенно отозвался Гурвин, — мясо они все любят.
— Ну не скажи, моя Рокси мясо вообще никогда не пробовала.
— Ну, так твоя Рокси пусть при тебе и останется, — отрезал Гурвин. — Соберем, всех соберем.
— Хорошо, соберем, — сдался Марков. — И что потом, травить?
— Травить нельзя. Ты представь, какой скандал поднимется.
— Я не представляю такого варианта, при котором он не поднимется, — проворчал хозяин дома.
— Тут ты прав, — согласился Гурвин, — шум будет в любом случае, но травить точно нельзя. Если фонд взялся организовать этот питомник, то за качество пищи он тоже отвечает. К тому же собаки — это ж тебе не люди, им от просроченной колбасы ничего не будет. Чем травить? Крысиным ядом? Что мы потом прокурорам скажем? А Маргарите? Какой вой она поднимет?
