— Разведен, уж шесть лет как, — угрюмо буркнул Смотров и раздраженно добавил: — Да вы ведь наверняка про мой развод читали.
Брови Лунина удивленно поползли вверх, а детектор, так и не начав работать, выдал сигнал перегрузки и отключился.
— Вы знаете, я как-то светскую хронику не очень почитываю, — замялся Лунин, напряженно думая, какому из представителей местной прессы пришло в голову сообщать о разводе директора по продажам завода безалкогольных напитков.
— «Кольца проклятых», скажете, тоже не читали? — ехидно спросил Смотров.
Лунин нахмурился, тщетно пытаясь вспомнить, в каком абзаце кровавого повествования упоминается развод Олега Егоровича. И вдруг вспомнил. Его брови, только вернувшиеся на свое законное место, вновь отчаянно взметнулись вверх.
— Вы что, хотите сказать, что эта сцена… — Лунин в нерешительности замялся.
— Ну да, — подтвердил Смотров, — я, как в анекдоте, вернулся из командировки на день раньше, а они там, то есть здесь, — он махнул рукой в сторону спальни, — а телевизор орет, они ж ничего не слышат. Я постоял немного, послушал их вздохи, потом пошел на кухню, хлопнул водки граммов сто. У меня тогда еще ружье было, потом ваши забрали, так, кстати, и не вернули до сих пор, так вот я ружье из сейфа достал, зарядил оба ствола — и вперед, на штурм.
Лунин, чуть отвесив нижнюю губу, слушал откровения Смотрова.
— Залетел к ним в спальню, построил, хотел мужика этого сразу грохнуть, да он хилый оказался. Обмочился со страху, так мне смешно стало, пожалел я его. Ну а Надьке, — он усмехнулся, — Надьке я велел кольцо с пальца снять обручальное и сожрать его так, чтоб я видел.
— И как, получилось? — Лунин взглянул на свой, украшенный золотым ободком безымянный палец.
— Да вначале давилась, — поморщился Смотров, — потом ей мужик этот газировки налил запить. С газировкой влет проскочило.
— И что дальше? — Лунин на всякий случай отошел подальше от Смотрова и расположился возле выхода на балкон.
— А что дальше? — пожал тот плечами. — Выгнал я их из дома обоих, голышом. Вот и все дальше. Дальше некуда. Точно, — кивнул он сам себе, — так мне в отделе и сказали: «Дальше некуда», и пятнадцать суток впаяли за мелкое хулиганство.
— А я-то думал, — не смог скрыть облегчения Лунин.
— Нет, дальше это уже Короленко все выдумал, — усмехнулся Смотров. — Все эти казни египетские, отрубание голов и прочую дребедень. Ему же, упырю, надо, чтоб крови побольше было.
— Ясно, — кивнул Лунин, — я так понимаю, — творчество Ивана Андреевича у вас большой симпатии не вызывает.
— А это творчество? — возмутился Смотров. — Вы это называете творчеством? Творчество писателя, как я это понимаю, — это выраженный словами, перенесенный на бумагу поток сознания, порой извращенного, но все же сознания. А что у него? Это же поток безумия! И если я еще могу понять, как в нашем мире может существовать такой сумасшедший, как Короленко, то понять, почему его книги кто-то печатает, а потом еще кто-то и покупает, — это уже за гранью моего понимания.
— Я так погляжу, вы с его творчеством тоже немного знакомы. — Лунин кивнул на ряды полок, заполненных книгами в одинаковых красно-черных обложках, цветах авторской серии Короленко.
— Так и вы знакомы. — Смотров спокойно взглянул на следователя, затем перевел взгляд на книжный шкаф. — Вот вы, когда его первую книгу прочитали? Когда занялись этим делом, верно?
— Каким делом? — как можно равнодушнее вопросом на вопрос ответил Лужин.
Смотров усмехнулся.
— Вот только не надо играть в разведчика. Город маленький, причем очень. Все знают всё. И то, что вы приехали по делу маньяка, который женщин одну за другой глушит, всем известно. И все знают, что вы приехали к нашему Писателю, — Смотров презрительно скривил губы, — чтобы посоветоваться, как же этого маньяка изловить. Вот только я же не все.
— Вы умнее? — уточнил Лунин. — Или осведомленнее?
— Нет, — цокнул языком Олег Егорович, — я лучше знаю Короленко. Приехать сюда вы, конечно, могли с какой угодно целью, но если вы не полный идиот, то, пообщавшись с ним денек-другой, вы здесь решили задержаться не для того, чтобы с ним советоваться, а потому, — Смотров вдруг перешел на громкий шепот, — что вы считаете, что он сам убил этих женщин. — Смотров ухмыльнулся и вновь заговорил обычным голосом: — Ведь вы же не идиот, господин майор?
— А вы внимательно изучили удостоверение. Быстро читаете? — ушел от ответа Илья.
Лунин не был настроен прямо сейчас обсуждать уровень своего интеллекта. «Кстати, интересно, — промелькнула неуместная мысль, — как ответить правильно? Да, я не идиот. Или: нет, я не идиот». На взгляд Лунина, оба варианта выглядели по-идиотски.
— Да, по диагонали. — Смотров нахмурился и теперь сидел, отрешенно разглядывая свои ногти, словно никого, кроме него, в комнате вовсе и не было.
— Я правильно понимаю, Олег Егорович, вам не только творчество господина Короленко не по душе, он и сам вам не очень симпатичен?
Смотров сделал легкое движение пальцами, словно разминающийся перед концертом пианист, и пристально посмотрел на непонятливого следователя. Лунин наконец получил возможность взглянуть в глаза собеседнику, однако ничего, кроме безразличия, в них не увидел.
— Я его ненавижу, — наконец произнес сидящий на диване человек.
— А есть повод? — Лунин тихо придвинул к столу стоявший в углу старый деревянный стул и осторожно, надеясь, что тот не развалится под его весом, опустился на него.
Смотров опустил голову и закрыл лицо руками. Его голос доносился до следователя приглушенно, однако Лунин не сомневался в том, что услышал.
— Это он, — человек на диване судорожно дернулся, — это он убил Иришку.
Лунин уже хотел было возразить и даже открыл для этого рот, но услышанная в голосе Смотрова тоска заставила его промолчать.
— Вы уверены? — наконец выдавил из себя Лунин, так и не дождавшись от собеседника каких-либо объяснений.
— А вы нет? — фыркнул Смотров.
— Я читал врачебное заключение, — Илья не любил, когда свидетели, особенно те, которые в любой момент могли стать подозреваемыми, сами задавали вопросы. Это было неправильно, так учили еще в академии, однако иногда, причем довольно часто, такие вопросы были. И иногда, правда гораздо реже, Лунин на них отвечал, — менингоэнцефалит, поражение головного мозга и центральной нервной системы. Если кто-то и убил вашу сестру, то это сделал обычный зараженный клещ. Если хотите, сама природа.
— Природа? — Смотров взглянул на Лунина, как на сбежавшего из клиники идиота. — Вы себя сами слышите? Какая, мать вашу, природа?
— Послушайте. — Илья вспомнил, что он все же при исполнении, и если не он сам, то его должность заслуживает более уважительного отношения.
