— А если так не получается?
— Бывало, садится женщина, у нее что-то с мужем произошло, он ей, к примеру, по глазу дал. Она вся в подтеках, говорит: «Отвезите меня к родителям». Поехал к родителям, постоял возле подъезда, проконтролировал, чтобы она поднялась. Смотрю, чик, свет зажегся. При нашей хрущевской планировке видно ведь, когда свет зажигается в коридоре. И с чувством выполненного долга — что сделал доброе дело — уехал.
— Если девушка не хотела ехать домой, вы ее убивали?
— Были те, с кем я просто сидел и выпивал. Если человек меня не провоцировал, если с ее стороны не было никакого предвзятого или негативного отношения, то я довозил ее до дома и еще и телефон просил — если человек был мне симпатичен.
— Что же происходило в других случаях?
— В смысле? Вам прямо надо подробности рассказать?
— Что объединяло ваших жертв? Что вас провоцировало в их поведении?
— В моем понимании девушка или женщина должна общаться с надежными молодыми людьми — это я вам как отец говорю. Я так свою дочь учил: «Или там остаешься ночевать, или звонишь, я тебя домой забираю». Мне кажется, что взрослые женщины так же должны поступать, особенно если они связаны супружескими обязательствами.
— Если кто-то с вами не согласен, то она не должна жить?
— Да почему? Это уже другой вопрос. Я вообще не должен решать, кто должен, кто не должен.
— Но решали же.
— То, что я делал, это неправильно.
— Вы считаете, что поступали неправильно?
— А как я должен считать? Это неправильно с точки зрения уголовного кодекса, с точки зрения общепринятых традиций, с точки зрения правил поведения в обществе, в стране. В некоторых странах раньше блудных женщин забивали камнями, но, даже если бы я сейчас жил в такой стране, это не стало бы моим оправданием. При этом в любом обществе осуждают поведение распутной женщины.
— Вы с каждой своей жертвой вступали в интимную связь?
— Нет. И еще принципиальный для меня вопрос: по первому эпизоду меня обвиняли также в изнасиловании, несмотря на то что экспертизы указывали на то, что никакого изнасилования не было. Но мне продолжали инкриминировать то, чего я не совершал.
— Можно ли говорить о том, что на каком-то из этапов ваших действий вы испытывали удовольствие?
— Нет, скорее всего. Я пытался другое объяснение найти для себя. Возможно, все это было связано с преодолением страха.
— В этом было удовольствие?
— Нет. Преодолеть страх, чтобы появилось хладнокровие. Только не трактуйте это так, что это было что-то вроде тренировки.
— А что тогда?
— Одно из объяснений: когда я только начал в милиции работать и мне приходилось выезжать на места преступления, я на трупы совсем неадекватно реагировал, даже тяжело. Я потом день или два не в своей тарелке себя чувствовал, кушать не мог. Заснуть не мог. Вот вы курицу любите разделывать?
— Нет.
— Это ведь никто делать не любит, как и рыбу потрошить. Даже если человек суперкулинар, он к этому процессу брезгливо относится. Какое удовольствие человек может получать от убийства? Ударил два раза, побыстрее сел в машину и удрал с места происшествия. О каком здесь удовольствии речь? Чисто физиологически с точки зрения медицины он получает дозу адреналина. Это к удовольствию относится или нет?
— Вообще-то да.
— Он такую дозу адреналина получает, что головной мозг у него работает как четырехъядерный, восьмиядерный процессор.
— Вы задумывались над тем, нормальный ли вы человек?
— Я воспринимаю себя как нормального человека с точки зрения психиатрии, а то, что я натворил, то натворил — я за это наказание несу.
Конечно, я ненормальный, раз такое совершил. Логичный ответ? Конечно, я нормальный, раз за свои поступки могу нести ответственность и получить пожизненное лишение свободы. Одно и то же, но двумя разными фразами.
В психологических тестах — для нормальных людей, не для осужденных — часто есть такой вопрос: «Бывают ли у вас случаи, когда вы так сильно возбуждены эмоционально, что можете сказать кому-то: „Я тебя убью“?» Самое интересное, если на этот вопрос ответить «нет», психолог воспримет это как неискренний ответ. То есть считается, что у нормального человека ответ должен быть «да», он должен поставить крестик. Этот вопрос, кстати, присутствует в тестировании на милицейской медкомиссии.
— Вам снились ваши жертвы?
— Если я скажу, что они вообще мне не снятся, это будет не совсем честно. Но если и снятся, то очень редко. Может, вообще очень длительное время ничего такого не снится. Но если и снится что-то неприятное, то, скорее, оно связано с дочерью.
Вот интересно. Когда кто-то пишет книгу и снимает фильм — триллер, откуда он берет информацию о том, как это на самом деле? Он же не идет к человеку типа меня и не советуется со мной как с консультантом о том, как ему в книжке лучше описать чувства злодея, мучается он или не мучается? Вы только не смейтесь. Но на самом деле он такого не делает, он идет к какому-то психиатру, который только трафаретами мыслит.
— Вы мучаетесь или не мучаетесь?
— Я могу, знаете, как мучиться? Начинаю себя накручивать, что я теперь никогда не выйду отсюда. С другой стороны, зачем мне себя накручивать, если есть возможность отключить образы и мысли?
— То есть вы ни о чем не думаете, поэтому ничего не испытываете?
— Я стараюсь не думать. Себя ведь можно приучить к определенному распорядку, к определенным мыслям, определенному алгоритму, даже в том, что касается анализа информации, поступающей из телевизора. Себя можно контролировать, собой можно руководить. Но с точки зрения психиатрии, человек может годы держать себя в рамках, пока негативная энергия не накопится в нем настолько, что польется через край.
Ключевой момент здесь — как эта энергия проявляется? Что происходит, когда отрицательная энергия накопилась? Один человек, может, застрелился, другой в петлю залез, третий самолет с пассажирами в гору развернул. В моем случае это так произошло.
— Как вам удавалось совмещать работу в милиции и то, что вы делали?
— Я же не занимался этими расследованиями. Да, иногда я приезжал на место преступления по служебной необходимости. Съездил, посмотрел — остальным занимаются специально обученные люди. Дежурный должен привезти следователя, эксперта, судмедэксперта и сделать запись в книге. Когда я слышу, как говорят о том, что я работал в милиции и поэтому умел заметать следы, мне смешно становится. Я механик по образованию, простой сержант милиции, как я могу стольких людей с такими звездами водить за нос?
