– И жили бы мы счастливо, но одна беда, – рассказывал Иван, – Галка, после смерти старшего, малость умом тронулась. Никак не могла принять, что сына нет больше. Постоянно искала, кто в его смерти виноват, – особенно когда выпьет. То Филя какой-то, то два сыщика долбаных – козел и проститутка.
Взглянул лукаво:
– Это, наверно, вы и помощница ваша.
Я промолчал.
Айдаров продолжил:
– И балерину Ольгу прикладывала. Вроде та – гадина – Федора сама спровоцировала, а потом он, чтоб не посадили, с собой покончил. Что там у них случилось-то?
Я не счел нужным скрывать:
– Федор вместе со своим другом – тем самым Филей – Ольгу убить пытались. Как нежелательного свидетеля. Ударили по голове, в реке топили. Не сомневались: она умерла. Не знали, что в холодной воде смерть наступает не сразу. И не догадывались, что Ольгу успели вытащить и реанимировать. Когда Федор узнал, что девушка жива и дает против него показания, – выпрыгнул из окна. Не хотел в тюрьму идти.
– Вот оно как… – Иван покачал головой. – Галка в подробности не вдавалась. Я-то думал: там ревность, любовь-морковь, может, трахнул, а она потом в полицию заявила…
Он встряхнул головой и решительно добавил:
– Но Галочка моя еще по одной причине на балерину злилась. В нее ж Ярик, инвалид несчастный, влюблен был. Знаете?
– Знаю.
– Вот и Галина знала, – вздохнул Иван. – Сам парень, ясное дело, ей не рассказывал, но она баба дотошная. Проследила за ним. Выяснила, к кому ходит. Разозлилась ужасно. Орала: «Эта стерва Федьку убила, а ты ей задницу лижешь». Ярик ее не слушал, я тоже думал: «Поорет, да успокоится». Но дальше – хуже. Парню ведь пенсия положена как инвалиду. И раньше, я так понял, мать за него деньги получала и сама ими распоряжалась. А тут он вдруг их потребовал. И сумму точную откуда-то узнал – прямо так и сказал: «Мама, отдать мне мои двадцать тысяч триста двадцать рублей». Галка распсиховалась. Но Ярослав (хотя с виду дурак дураком) повел себя по-умному. Знай себе, бубнит: «Отдать по-хорошему. Деньги мои. Я в опеку идти. Жаловаться». Моя бесится, орет: «Это тебя Ольга накрутила!»
– Ну, а я, – Иван не без гордости улыбнулся, – всегда вижу, когда спорить бесполезно. И влияние на Галину имею. Так что смог убедить: базарить без толку. Деньги по закону правда его – пусть и забирает. Галка в итоге согласилась. Смирилась. Но злобу затаила. Без копейки-то неудобно. С работы она ушла, доходов никаких.
– Вы, что ли, ее впроголодь держали?
– Продукты покупал. Квартплату вносил. На колготки там, помаду – все, короче, что нужно, – приосанился Айдаров. – Но ей еще на водку требовалось. Поэтому я строго: в магазины только вместе, а лично ей в руки – ни рубля. Радовался: вроде не пьет. Но однажды – уже в июле – вдруг замечаю: из серванта хрустальная ваза исчезла. А из спальни – часы каслинские. Сначала думал: продала, чтобы на выпивку хватило. Но пьяница деньги заимел – сразу закинулся. А она – ходит трезвая. Да и имущество, я прикинул, тыщи за две сдать можно, это как минимум. Что, думаю, затеяла? Пристал к ней: «Зачем продала, куда деньги дела?» Огрызается: «Вещи мои, куда хочу – туда и деваю».
Так и не выяснил.
А с Ярославом тоже что-то странное происходит. То ходил мрачный, лицо в пол, ногти грызет – а тут вдруг улыбаться начал. Я Галине говорю: «Что-то у твоего сына хорошее случилось». Она злится: «Плевать. Он мне теперь вообще не сын». Ну, тогда я за него взялся. Спрашиваю: «Ольга тебе, что ли, дала?» Он отвечает, очень серьезно: «Я очень просить, но Ольга не дать». – «Чего такой довольный тогда?» Он в ответ: «Я стать волшебником. И спасать царевну». И улыбается. Ну, думаю, о чем с тобой говорить, дурак. А однажды вечером он приходит такой довольный и говорит:
– Пожалуйста, давать мне чемодан.
Я совсем обалдел:
– Что тебе давать?
– Чемодан. Собирать вещи, уезжать от вас.
– Куда?
И он выдает:
– Я жить со Стелла. Она не очень красивая. Зато очень добрая. Я решил: буду любить ее теперь.
– А эта Стелла знает, что ты к ней жить идешь?
– Не знать. Но она меня не прогонит.
Я его остановить пытался, но Галина психанула:
– Пусть идет хоть к черту на рога!
– Он в беду попадет. Не пустит его к себе жить ни одна нормальная женщина!
– Да плевать.
Так и не остановили.
Собрал Ярослав чемодан и ушел. Я ждал – вернется. Нет. Дня через три только заглянул какие-то вещи свои прихватить, тогда я у него все и выспросил. Он сказал, что Стелле двадцать три, она живет одна и очень его любит. Я еще телефон этой дамы у него вызнал. На всякий случай. Но мы не созванивались и вообще никак не общались.
Айдаров улыбнулся:
– Нам вдвоем спокойнее.
– Что случилось вчера? – строго произнес я.
Автослесарь сразу поник:
– Да расскажу, от вас не отвяжешься. Вечером, в половину одиннадцатого, мы с Галкой сериал смотрели. И вдруг звонок дверной, как бешеный.
Зазноба моя перепугалась:
– Не открывай.
Но мне чего бояться? Отворил. На пороге Ярик. Лицо красное, злющее. Меня оттолкнул и сразу к Галке бросился. Вопит как бешеный:
– Мама! Зачем ты это сделать?!
Она в ответ:
– Ты что несешь?
Он ее за плечи схватил. Трясет. Шипит:
– Ты злая. Ты Оля хотеть убивать.
Она отбивается:
– Псих ненормальный! Кого убивать?! Я дома была! Никуда не выходила!
Но глаза, смотрю, забегали.
А он ее к стене отшвырнул. Крикнул:
– Трогать Ольга еще раз – я сам тебя уничтожить.
И вон из дома.
Она вслед кричит:
– Ты как с родной матерью! Я тебя кормила, обстирывала!
Но Ярик только дверью хлопнул. Убежал.
Галина в слезы. Я сразу к ней:
– Что ты натворила?
Она за свое: тебя, мол, не касается.
Но тут уж я на нее нажал – призналась. Что за вазу с часами три тыщи рублей выручила и двух алкашей с нашего двора наняла. Ольгин адрес им дала, велела пугнуть, как следует, и передать: это ей за Дорофеевых. Обоих.
Я за голову схватился. Ох, говорю, ты дура. Когда ты их наняла?
Она щетинится:
– Да пару недель назад. А они деньги взяли – и все тянули. Я им раз двадцать напоминала.
И ржет:
– Но раз Ярик бесится – значит, исполнили мой заказ. Я велела: отделать ее как следует. Хороша, небось, балерина – с бланшем под глазом!
