– Я… я не знаю.
– Или Оля действительно целилась в тебя. Из боевого оружия. Но случайно попала в Пономарева.
Роман твердо сказал:
– Мы иногда валяем дурака. В том числе и на работе. Я ее придушить слегка могу. Она – мне к горлу нож приставить. Но мы только играем, понимаете?! Для удовольствия. А убивать меня всерьез – Ольга никогда бы не стала. Да и откуда бы она боевую винтовку взяла? Вся ее жизнь передо мной как на ладошке.
Римма задумчиво произнесла:
– Ну, не совсем на ладошке, если ты даже не знаешь, употребляла она наркотики, или нет.
– Да не употребляла она! Просто вела себя странно. Смеялась невпопад. Она ведь артистка. Ей положено странной быть.
– Она только сегодня себя странно вела?
– Ну… – потупился Роман. – В другие вечера тоже бывало…
– Только на работе?
– Да.
– И ты не задумывался почему?
– Нет. Считал, просто в роль входит.
Ответил неуверенно, покраснел.
– Ты что-то недоговариваешь.
– Клянусь богом, я все рассказал!
Римма лукаво спросила:
– А эти ваши игры (снова любопытный взгляд на лобное место) по обоюдному согласию проходили?
Роман твердо ответил:
– Да. Мы оба к ним стремились.
Римма взглянула с сомнением, но больше ни о чем не спрашивала.
Павел тоже комментировать не стал.
А Роман пробормотал:
– Ладно. Ольгу выручать надо. Раз вызвала вас, значит, доверяет. Будем договор заключать?
– Имейте в виду: если ваша подруга действительно убила клиента – помочь мы не сможем, – предупредил Синичкин.
– Да не убивала она! – поморщился Роман.
Но уверенности в его тоне не было.
Павел Синичкин
Друг мой Саня Перепелкин любил мнить себя богом, и хотя мне частенько хотелось сбить с него спесь, я благоразумно изображал из себя преданного апостола. Страна у нас такова, что частный детектив без связей в органах не может ни-че-го. Поэтому я все терпел: и поучения, и ехидство. (Пусть самолюбию не слишком приятно, что помыкает тобой бывший однокурсник и сослуживец.)
Иные мои коллеги переводили сотрудничество с полицейскими на материальные рельсы. Я бы тоже не отказался обращаться с Перепелкиным, как с наемным сотрудником. Но, увы, гордый Саня денег принципиально не брал. Только запросы на качество коньяка повышал с каждым годом. Начинал с «трешечки», а нынче пил только семизвездочный. А если преступление резонансное – еще и борзыми щенками (то есть с собой в пакете) уносил.
Убийство на квесте «Школа танцев» с раннего утра трепали в новостях и обсуждали в интернете. Я не стал забивать себе голову домыслами и доморощенными расследованиями журналистов. Поручил Римке вытащить из открытых источников максимум полезного. А сам извлек из домашнего бара бутылку французского «экстра олд» – выдержка больше шести лет – и заказал столик в ресторане «Барашка» поблизости от Петровки (название пушистое, но цены кусались по-волчьи).
– Обязательно чек принеси, – напутствовала Римма.
Хотя мы никогда не предъявляли клиентам счетов из питейных заведений, учет расходов она вела скрупулезный.
Впрочем, надо отдать должное моему другу. Давно замечено: Саня заказывает дорогущую ножку ягненка, лишь когда готовится дать мне эксклюзив. Но сегодня он попросил только пару кутабов и бакинские пельмени.
Я сразу насторожился:
– Что? Ольга чистосердечное написала?
Саня вздохнул:
– Нет. Но два дня подержим, конечно.
– А что против нее вообще есть?
Саня отрезал добрую половину кутабчика и одним махом метнул себе в рот.
– Я тебе сейчас видео скину. С их компа. – Он прикончил кутаб, вытер руки, предупредил:
– Только не свети нигде.
И продолжил закусывать.
Видеофайл всего на сорок секунд.
Качество – ниже плинтуса, как всегда бывает при съемках в темноте. Девушка, похожая на Ольгу, с предметом, возможно, напоминающим пейнтбольную винтовку, в правой руке крадется по темному коридору. Все.
Я просмотрел запись. Вернулся к началу. Максимально увеличил оружие. Но сколько ни щурил глаза, не мог определить: ствол ли это для пейнтбола, боевая винтовка или вообще пластмассовая игрушка.
Ольга не вскидывала оружие, не целилась – просто шла.
– Только на этот тухлом основании задержали? – дивился я.
– Еще ее Хафизова видела.
– Это вряд ли! В лабиринте – темнота. А Хафизова куда-то в закуток забилась и дрожала от страха. Как она могла оттуда разглядеть?
– Польская мимо нее продефилировала. А туалетная вода у нее характерная, не помню название. В протоколе допроса есть.
– Отлично. Определяем убийц по запаху. Скоро начнем собак в свидетели привлекать.
Саня препираться не стал. Принялся разделывать второй кутаб. Добродушно молвил:
– Ничего. Польской полезно. Посидит, подумает. Осознает: наркотики – это вредно. А баловаться под этим делом с оружием – еще вреднее.
– Ольга – наркоманка?
– Экспресс-анализ показал: в крови марафин
[9]. В лошадиной дозе. Знаешь такую веселящую штуку? В клубах молодежь балуется.
– Она сама его приняла?
– Клянется, что нет. Подсыпали враги, – хмыкнул Саня, – но кто конкретно – не знает. И в кого стреляла, из какого оружия – тоже не знает. Интересно, да?
– А отпечатки?
Перепелкин с удовольствием взялся за очередной кутаб, а мне велел – с противными снисходительными нотками в голосе:
– Я поем пока, а ты еще раз видео посмотри. Только как опер. Внимательно и без эмоций.
Я послушно нажал на «play».
Пришлось признать: слегка ослаб на вольных хлебах мой нюх. В первый раз даже внимания не обратил, что кисти Ольги обтянуты черными латексными перчатками. Хотя на том квесте – когда мы сами то спасались от балерины, то ей помогали – никаких перчаток она не носила.
– Ничего не понимаю, – пробормотал я.
– Ольга утверждает: она не хотела портить маникюр. Потому что мыла пол, – хищно улыбнулся Перепелкин.
– Мыла пол во время квеста? Зачем?
Саня закатил глаза:
– Ты не догадываешься, какой ответ? Она не помнит.
М-да. Даже если не убивала, дел наворотила по самое не могу.
