Роман закашлялся, застонал.
– Что ты принял? – заорал я.
– П-парацетамол.
Я не ослышался?
– Сколько?
– Д-двадцать таблеток.
Его снова начало рвать.
Я прошел на кухню. Пошарил по шкафам, отыскал полку с лекарствами. Дефицитная в нынешние времена марганцовка, по счастью, имелась. Я налил пивную кружку воды, бросил туда пару гранул и вернулся в спальню.
Роман, скрючившись, лежал на полу. Увидев меня, он простонал:
– Желудок… огнем горит!
– Выживешь, – сочувствия к нему я не испытывал.
Рывком усадил «маньяка» спиной к стене, сунул ему в лицо питье, велел:
– До дна!
– Не буду я эту гадость.
Грудничок, блин.
Я легонько двинул его по скуле:
– Будешь. Самоубийца хренов…
Двадцать таблеток парацетамола и приоткрытая дверь. Классические приметы шантажно-демонстрационного поступка.
Роман отнюдь не собирался умирать. Просто очень хотел, чтобы ему посочувствовали, пожалели. Он ждал, что его найдут. Видно, не сомневался: Ольга примчится быстро. Не думал, что девушка разозлится всерьез и отправится в санаторий.
«Маньяк», с чрезвычайно жалобным видом, начал пить марганцовку. Уже на половине кружки его снова затошнило.
– В туалет иди! – цыкнул я.
– Теперь-то какой смысл? – простонал он.
И извергнул на пол очередную порцию дурно пахнущей жижи.
– Ольга когда вернется? – спросил я.
– Не зна-ю, – всхлипнул Роман, – мы поссорились.
– А родители у тебя есть?
– В Америке…
– Что они там делают?
– Грин-карту выиграли.
– Почему ты не поехал?
– Я совершеннолетний был, мне не дали. Да не очень и хотелось. В Америке законов слишком много, – попытался улыбнуться он.
– Зачем травиться решил? – строго спросил я.
– А… хреново все, – тяжко вздохнул Роман. – Порыв души. Ольга меня бросила. Дело моей жизни мертво.
– Ольга-то почему ушла? Вчера из изолятора мчалась к тебе на всех парах.
– Я дурак, – он покаянно опустил голову. – Пьяный был. Наорал. Сказал, что это из-за нее квест закрыли.
– Молодец. Добрыми словами встретил.
– Думал: она виниться начнет. Накажу ее, как следует, и мы сразу помиримся, – простодушно отозвался Рома.
Я назидательно изрек:
– После настоящей тюрьмы не наказаний, а добрых слов хочется. Всем. Даже поклонникам э-ээ… вашей субкультуры.
– Да понял уже, – буркнул он, – хотел извиниться. Но Ольга, зараза, меня в черный список внесла. Сколько ни звонил – «абонент недоступен».
– Вернется еще. Помиритесь, – утешил я. – И квест твой никуда не денется. Ваш шеф сказал: приложит все силы, чтобы «Школу танцев» не закрыли.
– Да что мне теперь до «Школы танцев»! – трагически изрек Воскобоев. – Вы хоть представляете, каково это: собственное детище в чужие руки отдавать!
– Это ты о чем?
– Закроют меня, – всхлипнул он, – надолго.
– За что? – спокойно спросил я.
– За убийство.
– Рассказывай.
Покаянная речь, похоже, была заготовлена заранее, потому что начал Роман быстро и складно.
– Мы с Русликом в одной школе учились. И имели реальный конфликт. Я его – при куче народа – убить поклялся.
Я разозлился:
– И ты об этом только сейчас говоришь?
– Я собирался сразу сказать, как вы приехали, – всхлипнул Роман. – Но не решился.
– Идиот. Мы потеряли два дня. Почему ты молчал?!
– Ну… я надеялся… может, дело по горячим следам раскроют. Найдут настоящего убийцу. И под меня копать даже не начнут.
– Ты глупый и безответственный, – пригвоздил я его (точно такими словами в школе меня прикладывала классная руководительница). – Повествуй. Из-за чего у вас был конфликт?
– Мы ходили в один футбольный клуб. Оба считались перспективными. Постоянно на сборах, на играх. Нас обещали в спецшколу Олимпийского резерва перевести. Вроде собирались обоих. Но был вариант, что только кого-то одного возьмут. А меня – тренер выделял больше. Поэтому Руслик страшно боялся, что я его обойду. Все искал, как подгадить. Прекрасно знал, что такое большой спорт, и понимал: выбьет меня из обоймы хоть на полгода – все, конец карьере. Поэтому старался, как мог. По ногам на тренировках бил со всей дури. Штангу на меня ронял типа случайно. С турника спихивал. Я ему пару раз в рыло дал. Но тренеру или родакам не жаловался. Боялся: меня же еще и в психи запишут. Типа, мания преследования. Доказательств-то нет. Он аккуратненько гадил. Старался, чтобы мы один на один. Но однажды всей толпой на окне сидели, дурака валяли, пихались – и он, вроде как случайно, меня столкнул. Я не удержался. Высота была ерундовая, первый этаж, но упал я спиной. В итоге компрессионный перелом, четыре месяца на вытяжке. И потом, ясное дело, никакого большого спорта. Я тогда в больнице – при свидетелях – поклялся: тоже ему жизнь сломаю.
– И что дальше?
– Мне передали: Руслик только посмеялся. И не навестил меня ни разу. Мои родители хотели его предкам иск вчинить – я уговорил этого не делать. Не хотел его вонючих денег. Реально думал: встану на ноги – сам отомщу. Тоже его карьеру уничтожу. Но только валялся я долго, и строить планы мести мне, в конце концов, надоело. От скуки начал рассказы писать. В интернет выложил, кучу лайков набрал. Посещал всякие заочные мастер-классы, читал много. На роман замахнулся. Когда ходить разрешили, понял: ни капли не жалею, что со спортом порвал. Понял, что футбол – как профессия – мне даром не нужен. Ну и мстить Руслику тоже передумал. Вроде как незачем. Наоборот: спасибо сказать надо, что помог правильный путь в жизни выбрать.
– И вы с тех пор не виделись?
– Нет.
– А ты знал, как его карьера сложилась?
– Знал. И очень радовался, что не задалось у него. Даже в несчастную ПФЛ
[11] не взяли. Институт физкультуры и детишек тренировать – что может быть примитивнее? Я считал: это оно и есть. Воздаяние. Он уже получил – свой ад.
– И убил его – не ты?
– Нет, конечно!
– А травился тогда зачем?
– Менты вчера приходили. Я понял: копают серьезно. А выяснить, что мы вместе с Русликом мячик пинали и он мне все перспективы сломал, – вообще никаких проблем. Куча народу подтвердить может, что я его убить поклялся. И вот его грохнули. На моем квесте! В момент, когда мы в лабиринте были. Вдвоем. Конечно, решат, что это я все заранее спланировал…
