Поведение Мао Цзэдуна не вызывало восторга у партийной элиты в Пекине. «Культурная революция» нуждалась в его руководстве, тем более что настоящие цели кампании, которые он мог раскрыть своей жене, еще оставались тайной для большинства его бывших сподвижников. Без Мао в столице опасались принимать какие-либо радикальные политические решения по целому ряду важнейших вопросов. Поэтому 9 июня Лю Шаоци, Чжоу Эньлай и Дэн Сяопин вылетели к нему в Ханчжоу, где доложили вождю о сложившейся обстановке, надеясь получить вразумительные указания о дальнейших действиях. С 10 по 12 июня под Председательством Мао Цзэдуна были проведены два заседания, на которых обсуждались проблемы «культурной революции». На них речь шла о том, что развернутое Мао движение, возможно, будет проводиться на протяжении полугода, однако вождь не высказал конкретных соображений, которых от него так ждали прилетевшие в Ханчжоу, относительно того, как именно надо относиться в разворачивавшейся тогда «культурной революции». Относительно откомандирования рабочих групп, которые должны были направить движение в определенное русло, в ходе обсуждения Мао Цзэдун ограничился только одним незначительным замечанием, что нехорошо слишком быстро посылать рабочие группы, делать это без соответствующей подготовки; лучше позволить смуте развиваться в течение некоторого времени, и уж после того, как пройдут междоусобные схватки и ситуация прояснится, откомандировать рабочие группы. Проводив Лю Шаоци, Чжоу Эньлая и Дэн Сяопина в столицу, Мао Цзэдун заявил, что нуждается в отдыхе, «позволим им самим управляться» с движением.
В качестве отдыха вождь задумал поехать в свою родную деревню Шаошань, где он не был уже семь лет, с 1959 г. Нынешний первый секретарь Центрально-Южного регионального бюро ЦК КПК Тао Чжу построил для Председателя новую виллу в месте, которое называлось пещера Дишуй. Мао как-то сказал, что уйдя в отставку, он хотел бы жить в Шаошани, в доме с соломенной крышей. Возведенная Тао Чжу вилла как раз отвечала желанию вождя. Пещера Дишуй была уютным, тихим и красивым уголком у подножия гряды холмов. Ее окружали кустарники и лес, как бы отрезая от внешнего мира. Председатель Мао хорошо знал эти окрестности, ведь еще ребенком он собирал хворост в лесу и теперь вспоминал о своих поклонах огромному Бабушкиному камню на вершине Большого барабанного холма.
Он вел тихий, размеренный образ жизни, часто приходил в павильон «Отдыхающего тигра», построенный на соседнем холме, пофилософствовать, поразмышлять и подремать в уединении. Пекин отсюда, из павильона «Отдыхающего тигра», казался очень далеким, новости сюда пробивались довольно трудно. Специальные курьеры доставляли вождю необходимые документы, материалы и письма только через два-три дня. Стояла изнуряющая жара. Мао Цзэдун ежедневно плавал в бассейне, но это помогало избавиться от жары только на несколько минут, кондиционерами вилла не была оборудована, электрический вентилятор в такую жару помогал слабо, он также нагнетал горячий воздух, от которого не было спасения. Спасаясь от жары, Мао решил перебраться в Ухань.
В отличие от жаркой, но размеренной жизни в Шаошани жизнь в Пекине клокотала.
Для дальнейшей «раскачки» учащихся и развязывания им рук правительством под давлением сверху делаются следующие неоправданные шаги. Уже 13 июня 1966 г. Государственный совет КНР и ЦК КПК принимают решение «Об изменении порядка приемных экзаменов в высшие учебные заведения и об отсрочке на полгода набора новых студентов в вузы страны». В нем на неопределенное время отменялись занятия не только в вузах Китая, но и в средних школах второй ступени, чтобы «дать вузам и средним школам второй ступени достаточное время для полного внедрения культурной революции».
Еще 3 июня Лю Шаоци в экстренном порядке созвал расширенное заседание Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК для обсуждения вопроса о том, как реагировать на происходящие события. На заседании были сформулированы и приняты восемь пунктов, которые должны были удержать ситуацию в столице под контролем партии, удержать молодежь от экстремизма, предписывающие определенное поведение в рамках этих инструкций: различать вопросы, которые могут обсуждаться во внутрипартийном порядке, и вопросы, которые могут быть вынесены на широкое открытое обсуждение; обращать внимание на необходимость сохранения партийной и государственной тайны; не вывешивать и не расклеивать дацзыбао на улицах; не устраивать демонстраций и уличных шествий; не осуществлять смычку между массовыми организациями; не устраивать массовые митинги для обсуждения тех или иных лиц; не брать в осаду жилье «представителей черной банды»; не допускать избиений, оскорблений, клеветы. Было также принято решение срочно направить рабочие группы в учебные заведения, с тем чтобы взять ситуацию под контроль.
Лю Шаоци и Дэн Сяопин (Чжоу Эньлай в это время выехал за рубеж) полагали, что, направляя рабочие группы (этот испытанный в истории КНР способ, применявшийся в политических кампаниях ранее) в учебные заведения, они тем самым обеспечат руководство движением со стороны партии и одновременно предотвратят смуту и восстановят порядок там, где это необходимо. Они поддерживали деятельность рабочих групп и проявляли о них заботу.
Находясь в Ухани, Мао получил письмо от Цзян Цин, а через неделю, 8 июля 1966 г., решил на него ответить.
«Цзян Цин! Письмо от 29 июня получил. Будет лучше, если ты примешь предложение товарищей Вэя (имеется в виду секретарь Восточного бюро ЦК КПК, секретарь Шанхайского горкома КПК Вэй Вэнбо. — В.У.) и Чэня (первый комиссар воинского гарнизона Шанхая Чэнь Писянь. — В.У.) и поживешь там подольше. В этом месяце я дважды встречался с иностранными гостями; когда встретимся, я расскажу тебе о своей поездке. После отъезда из Улина 15 июня я прожил десять с лишним дней на западе в одной горной пещере. В те дни до меня доходила скудная информация. 28 июня я прибыл в Байюньхуанхэ, где живу уже десять дней. Каждый день просматриваю материалы, которые представляют большой интерес. Полный беспорядок в Поднебесной ведет ко всеобщему порядку. Это повторяется через каждые семь-восемь лет. Всякая нечисть сама вылезает наружу. Не вылезать она не может, ибо это определено ее классовой природой.
ЦК торопит меня с распространением выступления моего друга (имеется в виду Линь Бяо. — В.У.), и я готов согласиться с этим. Он специально говорил о политических переворотах (речь идет о выступлении Линь Бяо 18 мая 1966 г. — В.У.). Подобных высказываний в прошлом не было, некоторые его соображения вызывают у меня глубокое беспокойство. Я никогда не верил, что несколько моих книжонок могут обладать такой большой, волшебной силой. Теперь, после хвалебных слов, вся страна начала превозносить их, вот уж поистине „старуха Ван продает тыквы и при этом расхваливает свой товар“. Я вынужден пойти на это, так как, по-видимому, не согласиться с ними нельзя. В важном вопросе я вопреки своим убеждениям согласился с другими. Такое случилось впервые в моей жизни. Вот это и называется поступать не по своей воле. Жуань Цзи, живший во времена династии Цзинь, выступал против Лю Бана (Лю Бан — основатель династии Хань, правившей страной с 206 по 195 г. до н. э. — В.У.), он из Лояна дошел до Чэнго и сказал: „Когда в мире нет настоящих героев, тогда известность получают мелкие людишки“. Аналогичными были высказывания Лу Синя в отношении своих публицистических произведений, и мне нравится его откровенность. Он говорил: „К своим ошибкам зачастую приходится относиться строже, чем к ошибкам других“. Я несколько раз споткнулся и теперь, как правило, поступаю так же; но товарищи, как правило, не верят этому. Я верю самому себе, но в чем-то не верю. В молодости я говорил: „Жизнь человека длится двести лет, а поднятые им волны должны колыхаться три тысячи лет“. Как видно, гордыни хоть отбавляй, но в то же время я не уверен в себе, у меня всегда такое ощущение, что когда в горах нет тигра, тогда царем становится обезьяна. Вот и я стал таким царем, но это проявление эклектики, во мне есть и дух тигра, это — главное, есть и дух обезьяны, это — второстепенное. В свое время я использовал следующие несколько фраз из письма Ли Гу, жившего в династию Хань, к Хуан Цюну: „Твердое легко ломается, светлое легко пачкается; кто поет „янчунь байсюэ“ („янчунь байсюэ“ — древняя трудноисполнимая мелодия. — В.У.), тот легко может оказаться в одиночестве; большая слава вряд ли бывает заслуженной“. Последние две фразы как раз указывают на меня, и как-то на заседании Постоянного комитета Политбюро ЦК я процитировал их.
