Вслед за Сяо Шоухуаном в Москву из Шанхая выехала его жена с дочкой, которой было всего несколько месяцев.
В Москве супруги стали учиться в Международной ленинской школе, находившейся в поселке Удельном. Дочь поместили в детский дом «Малютка», затем в подмосковный интердом, а в апреле 1939 г. Женя была переведена из Монинского интердома в Ивановский, где она и закончила образование.
Сяо Шоухуан по роду работы хорошо знал о деятельности Кан Шэна того времени, когда последний под именем Чжао Жуна погубил немало людей, приклеив им ярлык «предатель Родины». Видимо, Сяо был «бельмом на глазах» Кан Шэна, который решил, что настало время с ним расправиться.
В феврале 1938 г. было заведено дело против Сяо Шоухуана как японского шпиона. Он был исключен из партии. 16 и 17 марта 1938 г. сотрудниками НКВД был произведен обыск на его квартире, а сам Сяо Шоухуан арестован и посажен в Бутырскую тюрьму.
1 апреля 1938 г. после продолжительных допросов и пыток в тюрьме его вынудили «признаться в том, что он японский шпион». Из документов, переданных дочери по ее просьбе в 1998 г. из архивов ФСБ, явствует, что арестованный определенное время оказывал решительное сопротивление. Вот акт об этом от 2 апреля 1938 г.: «Я, оперуполномоченный III отдела ГУГБ НКВД младший лейтенант Госбезопасности Тихонов и надзиратели Бутырской тюрьмы Толмачев и Конголец составили настоящий акт в том, что арестованный Чу-вэн (Цю Вэнь. — В.У.), он же Сяо Шоухуан, при допросе 2 апреля сего года пытался напасть сзади на надзирателя Толмачева, что было предотвращено последним и подоспевшим к нему на помощь надзирателем Конголец»
[172]. Далее имеются подписи Тихонова и двух надзирателей.
26 апреля 1938 г. на заседании Военной коллегии Верховного суда СССР было «в закрытом порядке», без вызова свидетелей и участия обвинения и защиты заслушано дело Сяо Шоухуана. Обвиняемый заявил, что «виновным себя не признает, от своих показаний на предварительном следствии отказывается, считая их ложными, так как дал их под воздействием следствия», «никогда шпионажем он не занимался»
[173]. На следующий день, 27 апреля 1938 г. Военная коллегия зачитала приговор — расстрел. Приговор немедленно был приведен в исполнение. Дочь расстрелянного ставит под сомнение дату смерти отца, так как в некоторых предоставленных ей документах видны следы исправления года, она делает предположение, что он мог быть расстрелян и в 1937 г.
Наличие новых документов из архивов ФСБ опровергает версию китайского автора, что после ареста Сяо Шоухуана Кан Шэн сам продолжительное время его допрашивал, вынуждая к признаниям, в результате чего допрашиваемый скончался
[174].
5 июня 1996 г. Отделом реабилитаций РСФСР по запросу родственников было сделано заключение о реабилитации Сяо Шоухуана: «В суде Чу (Цю. — В.У.) виновным себя не признавал и заявил, что агентом японских разведслужб он не состоял, шпионской деятельностью на территории СССР не занимался и в террористической организации не был, а на следствии дал признательные показания в результате применения к нему физического воздействия со стороны следователей. Судом это заявление Чу не опровергнуто. По данным архивных органов, Чу не состоял на службе иностранных разведок. Каких-либо доказательств, подтверждающих то, что Чу был агентом японских разведслужб и занимался шпионажем против Компартии Китая и СССР, в деле не имеется… Осужден Чу по политическим мотивам»
[175].
Аналогичный случай произошел и с У Хуцзином, уроженцем Дунбэя. С 1929 г. он работал в Орготделе ЦК и являлся земляком и сослуживцем Кан Шэна (обычно последний ценил своих земляков и старался продвигать их наверх по служебной лестнице). Затем У Хуцзин был направлен на работу в Дунбэй на должность секретаря парткома Северной Маньчжурии, в 1932 г. был вновь переведен в Шанхай, в Военный комитет ЦК КПК, а летом 1933 г. стал ответственным сотрудником одного из учреждений ЦК партии. Когда У приехал в Москву на учебу, он был занесен Кан Шэном в «черный список» и объявлен «спецагентом и предателем», а затем передан органам НКВД, посажен в тюрьму и приговорен к смертной казни
[176]. Такая же участь постигла и Ван Моу, который в 1932 г. работал вместе с Кан Шэном в Шанхае, а затем стал секретарем парткома Маньчжурии. В 1934 г. он приехал в Москву, работал в газете «Цзюго шибао» («Спасение Родины»). Глубокой ночью в один из весенних дней 1937 г. он был арестован в своей квартире. «Какие законы я нарушил?» — спросил Ван Моу при аресте. «Этот вопрос ты лучше адресуй своему руководству, — последовал ответ. — А мы только выполняем приказ». После этого Ван Моу был препровожден в тюрьму
[177].
Приложил руку Кан Шэн и к аресту в Москве Ли Лисаня. Перед своим возвращением на родину Кан Шэн сообщил в органы НКВД: «Ли Лисань — троцкист, это опасный человек»
[178]. Ли Лисаня по ложному обвинению как «троцкиста» и «японского шпиона» арестовали и посадили в тюрьму, где он просидел, по данным его жены Е.П. Кишкиной, 22 месяца
[179]. После ареста мужа его молодую жену Лизу сразу же выселили из общежития Коминтерна. Лиза не могла поверить, что ее муж «враг народа», она каждый месяц выделяла часть средств из своей скромной стипендии и передавала их в тюрьму для мужа
[180]. Он был освобожден в ноябре 1939 г. только после того, как приехавший в Москву на лечение Чжоу Эньлай, услышав новость об аресте Ли Лисаня, провел переговоры с заинтересованными ведомствами. Кстати, Чжоу Эньлаю в этих ведомствах прямо заявили, что Ли Лисань «арестован на основе предложения китайской делегации, находящейся в Советском Союзе»
[181]. Выйдя из тюрьмы, Ли Лисань немедленно написал письмо в Коминтерн, в котором опровергал ложные обвинения в свой адрес и в адрес других китайских коммунистов
[182].
В российских архивах хранится справка, составленная в Интернациональной Контрольной Комиссии Коминтерна, под названием «Общее количество членов партии, привлеченных в ИКК по годам». Хронологически справка охватывает время с 1924 по первый квартал 1936 г. Было рассмотрено 1114 дел, причем большинство из них (более 100 ежегодно) рассматривалось в 1931–1936 гг. Из 10 зарубежных коммунистических партий по привлечению коммунистов к партийной ответственности первое место занимала КП Германии (132 человека), затем КП Польши (97), КП Китая и КП Югославии делили третье и четвертое место (по 43 человека).
