Приближалось лето 1956 года. Шла активная подготовка к открытию VIII съезда партии, Кан Шэн также готовился к нему, но по-своему. Он считал, что как член Политбюро 7-го созыва должен весомо выступить на съезде, привлечь к себе внимание делегатов и участников съезда, чтобы попытаться сохранить за собой место в новом составе Политбюро ЦК КПК. Однако последние шесть лет он был не у дел, оторвался от «большой политики», а на старом капитале, на «яньаньском опыте» в новых условиях войти в Политбюро ЦК было бы трудно, тем более, что многие из делегатов были в Яньани и о его «деятельности» там хорошо знали.
После длительных раздумий Кан Шэн сел в машину и направился в западную часть Пекина. Недалеко от Ихэюаня — летней императорской резиденции маньчжурских правителей — машина остановилась. Кан Шэн вышел и через несколько минут оказался в Центральной партийной школе. Вскоре в сопровождении директора школы он прошел в зал заседаний. Сказав несколько слов участникам заседания, гость подчеркнул, что «длительный период времени болел, оторвался от реальных дел и сегодня пришел к ним учиться».
В партшколе Кан Шэн провел два дня, затем пригласил к себе домой члена парткома школы и одновременно заместителя заведующего кафедрой философии Сунь Динго. Дома хозяин заявил, что уже давно хотел пригласить Суня к себе поговорить, так как оба они земляки-шаньдунцы. Они поговорили о древней литературе и искусстве, затем хозяин пригласил гостя к столу. Стол ломился от яств, было и спиртное: крепкий почти 70-градусный маотай в белой фаянсовой бутылке, на которой было каллиграфически выведено несколько иероглифов, говоривших о названии напитка и месте его изготовления, было выставлено также красное виноградное вино. После обильного ужина Кан Шэн попросил гостя подготовить ему тезисы выступления на VIII съезде, подчеркнув, что это должно оставаться в тайне. Гость согласился оказать эту любезность для своего земляка. Сунь серьезно отнесся к просьбе Кан Шэна и несколько суток усердно готовил тезисы. Ему и в голову не могло прийти, что со стороны Кан Шэна может быть сделана такая подлость, когда через одиннадцать лет, в самый разгар «культурной революции» весной 1967 г., тот, выступая перед хунвэйбинами Пекинского авиационного института, неожиданно заявит буквально следующее: «Некоторые из Центральной высшей партийной школы умышленно клевещут на меня, говоря, что тезисы, с которыми я выступил на VIII съезде, написаны мне большим тухлым яйцом (китайское ругательство. — В.У.), крупным бандитом и большим обманщиком Сунь Динго. Это чистой воды ложные слухи и грязная клевета… Разве я неграмотный и не знаю иероглифов, что и тезисов не могу написать, буду кого-то просить брать ручку? Этих вредных людей, злостно компрометирующих нас, необходимо до конца подвергнуть проверке, и рука при этом не должна дрогнуть»
[297]. Это был смертный приговор для Сунь Динго.
Над подготовкой документов VIII съезда КПК начали работать загодя. Проект Основного доклада и нового Устава партии стали готовить еще в 1955 г. Проект Устава партии, составленный и отредактированный личным секретарем Мао Цзэдуна Ху Цяому, вчерне был готов, как утверждают сегодня историки КНР, к 20 октября 1955 г. Учитывая изменяющуюся обстановку в мировом коммунистическом движении, в нем уже отсутствовали фразы из Устава VII съезда КПК, где говорилось об «идеях Мао Цзэдуна» как теоретической основе партии. После этого проект редактировался и справлялся еще пять раз, перед тем как он был представлен участникам VIII съезда КПК.
Китайские историки в последнее время, полемизируя с неназванными зарубежными оппонентами (имеются в виду советские китаеведы, которые в своих работах утверждали, что «идеи Мао Цзэдуна» как теоретическая основа партии были вычеркнуты из Устава КПК после XX съезда КПСС и «секретного доклада» Хрущева с резкой критикой культа личности Сталина), пишут, что вычеркивание из проекта Устава «идей Мао Цзэдуна» не имело никакого отношения к XX съезду КПСС, выступившему с критикой культа личности, потому что китайский проект начал готовиться за пять месяцев до созыва XX съезда КПСС
[298].
Однако как пишет в своих мемуарах личный биограф и секретарь Мао Цзэдуна Ли Жуй, один сотрудник китайского МИДа рассказывал, что в «первоначальный проект документов VIII съезда были вписаны „идеи Мао Цзэдуна“, однако после уроков XX съезда КПСС по критике культа личности Сталина „идеи Мао Цзэдуна“ были выброшены из документов VIII съезда и Мао Цзэдун это близко принял к сердцу»
[299].
В протоколах допроса арестованного в годы «культурной революции» министра обороны КНР и члена Политбюро ЦК КПК, маршала Пэн Дэхуая (28 декабря 1966 г. — 5 января 1967 г.) приводится следующее его высказывание, которое опровергает точку зрения вышеприведенных китайских историков: «В 1956 г. во время работы VIII съезда КПК я предложил исключить [из Устава партии термин] „идеи Мао Цзэдуна“ и сразу же получил согласие Лю Шаоци, который сказал: „Лучше все же исключить! Я против культа личности“». В авторитетном китайском журнале «Данши яньцзю» были помещены отрывки из выступления Кан Шэна от 7 декабря 1959 г., относящиеся к позиции Пэн Дэхуая и Дэн Сяопина: «Разве не оказала влияния на некоторых наших членов партии критика культа личности, прозвучавшая на XX съезде КПСС? По-моему, утверждать, что критика культа личности не оказала никакого влияния на нас, значит идти против фактов… Товарищ Пэн Дэхуай сразу же выразил свои мысли во время обсуждения пересмотра Устава партии на VIII съезде КПК. Надо полагать, что некоторое число лиц выступило против культа личности Мао Цзэдуна!»
[300] Итак, у нас явно противоречивые данные по этому вопросу, но поверим историкам на слово, хотя партийные архивы этого периода в КНР не раскрыты до сегодняшнего дня.
В работе над подготовкой проекта устава участвовали также Лю Шаоци и Дэн Сяопин, а на последнем этапе подключился Мао Цзэдун, который, внеся всю основную правку, утвердил проект документа уже в окончательном виде.
Чэнь Бода было поручено подготовить проект «Резолюции VIII съезда КПК по политическому отчету», Ху Цяому — проект «основного политического отчета» съезду, с которым должен был выступить Лю Шаоци. Мао Цзэдун поручил также Чэнь Бода написать проект своей «Вступительной речи» при открытии съезда. Тот готовил ее два месяца, затем вновь переписывал и редактировал, однако сам остался не очень доволен текстом и был не уверен, понравится ли он Мао Цзэдуну. Через три дня после того как текст передали Мао Цзэдуну, его вернули с большой правкой. Чэнь Бода с головой ушел в работу по редактированию и доработке речи. После этого он сам отнес новый вариант Мао. Просмотрев новый вариант текста, Мао Цзэдун вновь был очень недоволен. Из-за невозможности, как считал Мао, использовать этот подготовленный Чэнь Бода вариант, он поручил написать новый текст своему второму секретарю — Тянь Цзяину. А Чэнь Бода подключили к подготовке «Основного политического отчета» съезду. Вместе с Чэнь Бода, ответственным за «Основной политический отчет», был и Ху Цяому. Последний также помогал редактировать Чжоу Эньлаю проект доклада «О предложениях по второму пятилетнему плану развития народного хозяйства»
[301].
