29 марта 1963 г. ЦК КПК утвердил доклад партийной группы министерства культуры, предлагавший прекратить показ пьес, изобилующих нечистью. В нем подвергались критике пьесы и спектакли, где показывали чертей и демонов, особо подчеркивалось то, что в «новых пьесах» таких, как «Ли Хуйнян» (автор Мэн Чао), в большом количестве изобилуют черти, а критики активно восхваляют эти пьесы и пропагандируют «теорию безвредности чертей» с целью демонстрации таких пьес, а также берут их под свою защиту. Пьеса «Ли Хуйнян» (пересмотренный вариант версии «Красной сливы») была опубликована в журнале «Драматургия» № 7, 8 за 1961 г. В ней рассказывалось, как молодая красивая женщина стремится отомстить за свою загубленную жизнь. Интересна в этой связи была позиция Кан Шэна. Он был знаком с Мэн Чао с 1924 г., когда вместе с последним из Шаньдуна перебрался в Шанхай. Тогда они считались приятелями. Однако впоследствии из пути разошлись. Вначале Кан Шэн поддержал написание этой пьесы, неожиданно в октябре 1961 г. проявив к ней интерес. Он предложил ее автору несколько переделать сценарий и затем поставить пьесу на сцене. Мэн Чао взялся за это дело, во время переработки сценария он несколько раз консультировался с Кан Шэном и когда сценарий был готов, отправил его последнему для ознакомления. После получения одобрительного отзыва пьесу стали ставить на театральной сцене. Кан Шэн лично присутствовал на премьере пьесы и заявил руководителю труппы, что постановка хороша, сценарий он смотрел и у него нет вопросов. Затем он написал письмо Мэн Чао, поздравив его с отличной постановкой «Ли Хуйнян». Было заявлено, что это самая лучшая пьеса из тех, что сейчас играются на сцене, что автор совершил «большое дело».
Как-то пригласив ведущих артистов, участвовавших в спектакле, и их автора, он поздравил всех с успехом.
31 августа 1961 г. заведующий Отделом единого фронта Пекинского горкома КПК Ляо Моша опубликовал в газете «Бэйцзин жибао» специальную статью «О теории безвредности чертей», также положительно оценив пьесу «Ли Хуйнян».
В упоминавшемся документе партгруппы министерства культуры острие критики было направлено не на изображение «чертей» в пьесе, а на то, что в ней были намеки на серьезные социальные проблемы, возникшие в результате «большого скачка».
Посмотрел эту пьесу и Мао Цзэдун. Как это произошло, рассказал личный врач Мао Цзэдуна. «Однажды ночью Мао заговорил со мной об опере, — вспоминал врач. — Он не находил оперу (имеется в виду „Ли Хуйнян“. — В.У.) приятной из-за того, что в ней занято много красивых молодых женщин. Мао предпочел бы видеть больше людей среднего возраста. Но я помнил, что в опере участвовали и те и другие. Я сказал, что Мао доставил бы наслаждение эпизод, где кажется, что красивая молодая актриса плывет вдоль сцены, и предложил посмотреть эту постановку.
Мао согласился. „Пусть они исполнят ее здесь, в зале „Хуайжэнь“ (в Чжуннаньхае. — В.У.), — сказал он, — так что мы все сможем увидеть это. Скажи Ван Дунсину (охранник Мао. — В.У.), чтобы организовал представление“.
Спектакль стал событием в Чжуннаньхае. Так как Мао сам заказал оперу, все другие высшие руководители пришли в театр.
В середине представления, сидя позади Мао, я вдруг понял, что допустил ужасную ошибку. Я не помнил сюжета вообще. Кульминации опера достигает в сцене, когда правитель Цзя Шидао, уже старый человек, наблюдает из лодки на озере Сиху в Ханчжоу, кстати, любимом месте отдыха Мао, исполнение песен и танцев. Множество молодых наложниц Цзя окружают его. Они следят за красавицей Ли Хуйнян, одной из любимых наложниц правителя. Увидев молодого ученого, она восклицает в полном восторге: „Что за красавчик!“ Это слышит Цзя Шидао. Он так взбешен непостоянством Ли, что приказывает казнить свою любимую наложницу. Сцена, которую я помнил, показывала возвращение убитой Ли — привидение стремилось отомстить человеку, который был и ее любовником, и палачом.
Именно в тот момент, когда красавица-наложница громогласно заявила о своем восторге от более молодого человека, настроение Мао круто изменилось. Кроме случайных вспышек гнева, он редко позволял себе открыто демонстрировать недовольство. Но я научился понимать его без слов — искривленные губы, приподнятые брови, напряженная фигура… Я понял, что опера невольно оскорбила его. Сцена слишком откровенно намекала на то, что происходило во дворце Мао. Она мне живо напомнила отказ „великого кормчего“ позволить одной из своих любовниц выйти замуж за молодого человека, которого она любила, и ее вопли. Девица обвиняла вождя в буржуазном поведении.
После окончания спектакля, когда зал разразился аплодисментами, Мао встал, хмурый и мрачный, сделал три или четыре хлопка и ушел. Обычно он тепло поздравлял и благодарил актеров, сегодня ничего этого не было»
[383]. Видимо, такую же реакцию на спектакль Мао заметил и Кан Шэн, и этого было достаточно, чтобы начать новую кампанию критики. Цзян Цин тоже была страшно недовольна этим спектаклем. Об этом рассказывал охранник Мао Ван Дунсин, после спектакля забежав к врачу. «Мы находимся в большой опасности, — сказал он. — Цзян Цин считает, что „Ли Хуйнян“ очень плохая опера, большой ядовитый сорняк. Она говорит, что спектакль о привидениях поощряет суеверия»
[384].
После утверждения доклада партгруппы министерства культуры Цзян Цин в мае 1963 г. организовала «карательный поход» против этой пьесы, положительных рецензий на нее и «теории безвредности чертей». Уже 6 мая 1963 г. в шанхайской газете «Вэньхуй бао» при помощи ее шанхайского друга Кэ Цинши появилась критическая статья как на автора этой пьесы, так и одного из ее рецензентов Ляо Моша. Статья сочла спектакль идеологически ошибочным. Как позднее вспоминала Цзян Цин, «первая действительно с долей критики „теории безвредности чертей“ статья была поддержана Кэ Цинши (следует отметить, что этот „товарищ“ поддерживал все начинания Цзян Цин и Мао Цзэдуна вплоть до своей смерти), который организовал людей для ее написания. В этой статье утверждалось, что автор атакует коммунистическую партию».
Именно с этого времени и началась крупномасштабная кампания в театральных кругах с критикой «дьявольских пьес». В конце 1963 г. министерство культуры провело совещание по «ликвидации устаревшего и развитию нового в опере и драме», на котором подвергло критике «дьявольские пьесы». Весной 1964 г. Кан Шэн заявил, что пьеса «Ли Хуйнян» является классическим образцом «плохой пьесы», призвав начать ее решительную критику. Причем он не только подверг критике своего старого знакомого Мэн Чао, но и Ляо Моша, утверждая, что они «используют чертей для свержения диктатуры пролетариата», что это является отражением «классовой борьбы». 1 марта 1965 г. в бой вступила уже «тяжелая артиллерия»: партийная газета «Жэньминь жибао» опубликовала статью «Вновь подвергнем критике новую редакцию пьесы „Ли Хуйнян“ Мэн Чао», в слове от редакции была дана однозначная оценка этой пьесы как «антипартийной и антисоциалистической ядовитой траве». А уже в ходе «культурной революции» по одному слову Кан Шэна Мэн Чао был схвачен и без суда и следствия посажен в тюрьму, где и скончался.
