Кан Шэн, однажды докладывая Мао Цзэдуну, представил взгляды Сунь Ефана как «ревизионистские», заявив, что Сунь Ефан даже больше Либерман
[386], чем сам Либерман в СССР. Кан Шэн и Чэнь Бода стали утверждать, что Сунь является «самым крупным ревизионистом в Китае». Его исследовательские доклады, в которых он излагал свои взгляды на категорию «стоимость» и ее место в системе политической экономии, на прибыль, цену производства и т. д. были в закрытом порядке опубликованы в КНР в качестве «антипособия» для критики его суждений, развернувшейся в 1963–1964 гг. Вскоре Сунь Ефан был отстранен от работы, а в ходе «культурной революции» по личному приказу Кан Шэна 5 апреля 1968 г. заключен в тюрьму, где просидел семь лет — до 10 апреля 1975 г. В тюрьме он написал работу «Моя полемика с рядом ученых-экономистов». Когда Сунь Ефан вышел из тюрьмы, он заявил встречавшим его лицам: «Я тот, кто, во-первых, не изменил своих идеалов, во-вторых, не изменил своих поступков, в-третьих, не изменил своих взглядов».
С активизацией деятельности Кан Шэна в стране в 60-е годы, некоторые лица в Китае и за рубежом, стали сравнивать Кан Шэна по стилю и метода работы с советским Л. Берия. Они по возрасту были почти одногодки (Берия всего на год моложе). К середине 60-х годов в КНР ходила такая поговорка: «Не бойся Яньвана (в китайской мифологии Яньван — владыка загробного мира), а бойся конторы почтенного Кана» (под конторой подразумевалась канцелярия Кан Шэна); «лучше зайти в город несправедливо умерших, чем войти в дверь к почтенному Кану».
Кан Шэн в 1963–1964 гг. продолжал активно ездить в составе правительственных и партийных делегаций за рубеж. К примеру, в составе партийно-правительственной делегации КНР, официально возглавляемой Чжоу Эньлаем, он приехал в Москву 5 ноября 1964 г., сразу же после смещения Н.С. Хрущева со своего поста на Октябрьском пленуме ЦК КПСС, на празднование 47-й годовщины Октября. 7 ноября 1964 г. произошел довольно курьезный случай, очевидцем которого являлся Кан Шэн. Вот как об этом подробно вспоминает участник тех событий с советской стороны — бывший директор Института США и Канады Г. Арбатов, работавший тогда советником в аппарате ЦК КПСС у Ю. Андропова: «В день праздника я дежурил по Отделу (ЦК КПСС. — В.У.), то есть сидел у себя в кабинете у телефона. Ближе к вечеру — звонок из приемной Андропова, его секретарь передает приглашение зайти. Спускаюсь с четвертого на третий этаж, захожу в кабинет к Юрию Владимировичу (Андропову. — В.У.). Он сидит за письменным столом, озабоченный, ушел в себя, смотрит невидящим взглядом в окно. Здороваюсь, поздравляю его с праздником. От отвечает и тут же начинает возбужденно рассказывать.
Только что закончился традиционный праздничный прием в Кремле. Малиновский (1898–1967, маршал, дважды Герой Советского Союза, тогдашний министр обороны СССР. — В.У.) выпил лишнего и произнес задиристый тост, чем обидел посла США. „Это, — сказал Андропов, — первая плохая новость. Во всех столицах бдительно следят за каждым словом из Москвы, пытаются оценить политику нового руководства. И тут такое…“ Но дальше в лес — больше дров. К Малиновскому подходит Чжоу Эньлай с другими членами китайской делегации и поздравляет его с „прекрасным антиимпериалистическим тостом“. „Я, — продолжает Юрий Владимирович, — стою рядом и просто не знаю, куда деваться: всю сцену наблюдают не только руководство, но и дипломатический корпус. И тут Малиновский, — он совсем закусил удила, — говорит Чжоу Эньлаю (в одной из китайских версий этих событий Малиновский обратился к Хэ Луну
[387]. — В.У.): „Давайте выпьем за советско-китайскую дружбу. Вот мы своего Никиту выгнали, вы сделайте то же самое с Мао Цзэдуном, и дела у нас пойдут лучшим образом““. Чжоу Эньлай побледнел — наверное, подумал о доносах, которые на него настрочат спутники, что-то зло сказал, отвернулся и ушел с приема»
[388].
Понятное дело, Кан Шэн немедленно информировал об этом Мао Цзэдуна.
Вообще в составе делегаций Кан Шэн держал себя очень высокомерно и надменно. Интересны впечатления о Кан Шэне, которыми поделился с автором этой книги известный советский китаевед ныне покойный В.Я. Сидихменов, работавший в аппарате ЦК КПСС в качестве референта по Китаю и присутствующий на встречах и беседах с китайской делегацией в Москве в те годы. «Часто на таких встречах, которые превращались в оживленные дискуссии, присутствовал Кан Шэн, — вспоминал Василий Яковлевич. — Держался он высокомерно, надменно, изображая из себя „ортодоксального“ революционера; говорил крайне самоуверенно, „рубил“ штампами без аргументации и доказательств… Обратил внимание: в его речи изобиловали слова-паразиты, вроде „это-это“ (по-китайски чжэге-чжэге)».
Тайна смерти Ли Цзунжэня
Бывший гоминьдановский президент Ли Цзунжэнь (1890–1965) незадолго до «культурной революции» вернулся на родину в КНР. Он, несмотря на свое прошлое, придерживаясь принципа «никогда не поздно стать патриотом», решил порвать с гоминьдановским прошлым. Неожиданно вскоре он умер при загадочных обстоятельствах. Тогда ходила версия, что Ли Цзунжэнь умер в результате отравления. Данная версия напугала китайское руководство, и Организационным отделом ЦК КПК, возглавляемым Ань Цзывэнем, было проведено специальное расследование этого дела. Однако в результате вспыхнувшей «культурной революции» эта работа была приостановлена. В период «культурной революции» среди хунвэйбинов распространялись слухи, что «Ли Цзунжэнь перед смертью просил о встрече с председателем Мао и премьером Чжоу и хотел лично передать им список секретных агентов Гоминьдана, притаившихся в КПК».
Он якобы откровенно сказал Мао Цзэдуну, что КНР «подобрала себе неподходящих работников», намекая на притаившихся агентов Чан Кайши. И вдруг он неожиданно скончался. До начала «культурной революции» этим непонятным делом со смертью Ли Цзунжэня от Орготдела ЦК занимался Ли Чжэнь. Однако вскоре Кан Шэн в кампании с Цзян Цин раздобыли «компрометирующий» материал, навесив обвинения на Лю Шаоци, Ань Цзывэня, Лю Ланьтао и Бо Ибо. Они якобы попытались сделать Ли Чжэня козлом отпущения, заявив, что тот был «главным закулисным интриганом, который уничтожил убийцу и сокрыл дело». В связи с тем, что архивы данного дела не рассекречены до сегодняшнего дня, кто является виновником убийства Ли Цзунжэня остается тайной, хотя версия, что убийство организовал Кан Шэн, сохраняется.
